It's just...OMG!
Э - 41. Падре Дино/Хибарин. AU. Укусить небо. В ходе зачистки местности от нечисти наткнуться в заброшенной часовне на юного вампира. Дрогнувшая рука, притворно-искренние слезы в глазах вампира. Запереть в часовне, но регулярно приходить и кормить собственной кровью в обмен на секс. Вынужденная покорность, девственное тело.
-
-
18.05.2012 в 22:39Это неправильно. Он по праву считал это самой неправильной вещью в своей жизни. Но ничего поделать не мог.
Самое белое, как снег, самое чистое, как весеннее небо, тело выгибалось в его руках, а Дино считал все происходящее настоящей бессмыслицей. Он не понимал, почему так поступает, что толкает его на такой шаг. На прямое отречение от Бога, от единственного, за что он еще мог схватиться в этом падшем мире. Он решительно не хотел этого. Но все равно позволял себе утонуть в глазах цвета пьяной вишни и раствориться в крепких объятиях тонких хрупких рук, настолько бледных, что было видно изящные сеточки голубых вен. Он ничего не мог с собой поделать.
Дино точно помнил – это случилось пятьдесят два дня назад.
Пятьдесят два дня назад все полетело к чертям под взглядом глаз цвета пьянящей вишни и осторожного касания холодных пальцев к горячей шее священника.
Пятьдесят два дня назад Дино понял, что ничего уже не будет так, как было прежде. Не будет верности Богу, не будет искренней радости в проведении прихода, не будет самопожертвования во имя благополучия людей. Потому что будет только тишина заброшенной часовни, он и податливое вампирское тело.
Пятьдесят три дня назад Его Превосходительство Королевский Вассал был напуган тенью вампира, исчезающего с башни местной церкви.
Пятьдесят два дня с половиной назад он собрал отряд храбрых и опытных бойцов, которые были готовы голыми руками свернуть шею кровососущим тварям. Чтобы не было слишком больших потерь, Вассал потребовал святое лицо, которым, к своему несчастью, оказался Дино Каваллоне, отправившийся в небольшой Крестовый Поход, дабы помочь напуганным людям.
Пятьдесят два дня назад они зачищали местность от мертвых тварей, пугающих и убивающих не первое поколение местных селян.
Пятьдесят два дня назад они вырубили целый клан кровососущих тварей, расчленяя их бледные тела, и сжигая на костре останки.
Пятьдесят два дня назад после того, как жертвенный костер догорел, Дино Каваллоне, намеренно отстав от отряда, забрел в заброшенную лесную часовню, чтобы помолиться за души тех, кто не по своему желанию стал ночной нечистью.
Часовня встретила его разрушенными колоннами и влажными стенами, увитыми темно-зеленым плющом. Над алтарем не было крестов, и это насторожила святого отца, как и шум, донесшийся с той стороны. Каваллоне сжал в руке крест, заходя за алтарь и приподнимая потрепанный бардовый полог, отделяющий маленькую келью от главного полуразрушенного зала часовни. Именно тогда Дино пропал в пьянящих красных глазах.
Еще совсем юный, с не заточенными клыками, и возможно, даже не пивший ни разу человеческой крови, вампир кутался в свою черную накидку, забиваясь в угол между прогнившим столом и накренившимся шкафом. Каваллоне схватился за ручку кнута, висевшего на боку, и подошел совсем близко к испуганной твари. Вампир вздрогнул от приближающихся шагов и поднял голову: падре растерянно отпустил оружие, делая шаг назад.
Черная, как смоль, челка падала на испуганные ярко сияющие в этой полутьме глаза, с навернувшимися на них хрустальными слезами. Прозрачная влага стекала по щекам дрожащего вампира, а весь его вид будто говорил: «Не надо, пожалуйста. Я сделаю все, что хотите, только не убивайте меня». Пальцы твари дрожали, сжимая края плаща, а сам он всхлипывал, размазывая хрусталь слез по щекам. Вампир выглядел крайне жалко и… божественно?
Дино тряхнул головой, одним рывком размахиваясь кнутом, чтобы предупреждающе стегануть рядом с бедром. Резкий щелчок заставил нечисть судорожно вздрогнуть и проскулить, хватая ртом воздух и глотая слезы. Каваллоне сжалился над совсем неразумным еще мальчишкой, присаживаясь рядом с ним на колени и сжимая крест в руке: он давал это твари невероятный шанс попросить прощения у Бога. Вампир было протянул к нему руку, но тут же отдернул, испуганно зашипев: святому отцу пришлось снять свое божественное оружие, чтобы позволить ночному охотнику замолить грехи в спокойствии. И сделал он это зря.
Нечисть перекатилась на колени, подползая к Каваллоне и касаясь холодными пальцами его шеи. Там, где по венам текла горячая кровь. Дино сурово посмотрел в глаза твари, тут же осознавая свою ошибку, но уже не в силах что-либо изменить: влажные от слез и такие притягательные очи манили, заставляли протянуть руку в ответ, чтобы погладить вампира по ледяной щеке: тот прикрыл глаза, смахивая слезы с длинных ресниц, и потерся о теплую ладонь.
Пятьдесят два дня назад Дино Каваллоне понял, что пропал.
Это неправильно. Дино даже сказал бы, что это ужасно. Стискивать стонущего вампира в объятиях, зарываться пальцами в его черные, как ночное небо, волосы, целовать его ледяные, бесчувственные губы. Каваллоне чувствовал, как проваливается в Ад вслед за этой развратной тварью. Но ничего не мог с собой поделать. Или не хотел?
Тогда, пятьдесят два дня назад, падре потерял свой божественный чин, отрекшись от Бога. Дино до сих пор не знает, и, возможно, никогда не узнает, что толкнуло его на этот опрометчивый шаг, что заставило перечеркнуть свою жизнь без чьей-либо помощи. И никогда не поймет, почему он каждый раз оставляет эту нечисть в живых, почему рука дрожит каждый раз, когда вампир поднимает на него свой осмысленный взгляд.
Это было до сумасшедшего странно, но в тоже время до безумного приятно. Дино практически всегда, каждую секунду своей жизни, ощущал на пальцах бархат холодной белой кожи, шелк черных волос, чувствовал на губах металлический привкус крови, вместо голоса собеседника слышал тихий вкрадчивый голос твари, запертой в лесной часовне. Каваллоне не выдерживал этих наваждений, каждый раз обещая себе убить кровососущего подонка, и каждый раз вместо этого прижимая податливое тело к себе.
Этот вампир был слишком прекрасен, слишком… божественен, чтобы предавать его нежное тело огню. Такой хрупкий, такой манящий и притягательный, - блондин зарывался носом в черные прядки, чувствуя, как длинные ногти прочерчивают глубокие полосы на спине. Вампира звали Кея. Коварный Кея, как называл его сам Дино – мальчишка был действительно хитер. Не имея возможности вырваться на свободу, он вертел святым отцом и так, и эдак, обменивая свое тело на порцию горячей священной крови. Получать кровь служителя Бога – это было так прекрасно, осознание самого этого факта заставляло расплываться в хищной улыбке.
А Дино сходил с ума. От холодных губ, от черного шелка волос, от звона стонущего голоса. От колючих взглядов, от глубоких царапин, от укусов на шее и руках. От мимолетных прикосновений, от тщательно скрываемых улыбок, от тела, без чьей-либо помощи прижимающегося к нему. Казалось, Кея был везде – в мыслях, в чувствах, будто кроме него и не было никого. Казалось, Дино жил им, дышал им, видел только его, будто Кея был его Богом. И это было не столько ужасно, сколько прекрасно.
Это неправильно, в который раз говорит себе падре, лежа у разомлевшего вампира на коленях, позволяя его тонким пальцам с длинными ногтями зарываться в светлые густые пряди. Тело приятно ломит, и даже жжение от свежих укусов не портит это впечатление. Кея довольно облизывается, смотря на задумавшегося тюремщика, и лениво, почти без интереса, спрашивает:
- Ты выпустишь меня отсюда?
- Нет, - отвечает Каваллоне вместо: «Я убью тебя». Вампир вздыхает, не слышно, даже не разочарованно, и прикрывает глаза:
- Почему же, святой отец?
- Я люблю тебя, - удовлетворяет его интерес блондин, не понимая, как перефразировались слова: «Такие, как ты, горят в Аду». Кея распахивает глаза, удивляясь не сколько словам, сколько спокойствию блондина, и ровным голосом отрубает:
- Это неправильно.
- Я знаю, - Дино встает на ноги, приподнимая бархатный полог, отделяющий маленькую келью от главного зала часовни. – Можешь идти.
- Не могу, - вампир ежится, когда злой ветер облизывает его бледное обнаженное тело, и кутается в свою накидку, как в кокон.
- Я отпускаю тебя.
- Нет, не отпускаешь, - почти со злостью шипит Кея, натыкаясь на удивленный взгляд Каваллоне. – Я не разрешаю. Я не смогу уже по-другому. Без тебя.
Это неправильно, в который раз думает святой отец, подхватывая насупившегося вампира на руки. Неправильно, что он вот так просто кружит эту тварь по маленькой комнате, напевая старую колыбельную. Неправильно, что Кея так доверчиво прижимается к нему, чувствуя жар живого тела. Неправильно. Но, видимо, в мире слишком много неправильных вещей, раз тот Бог, который существует для людей, закрывает глаза на эту неправильную аморальную любовь, родившуюся из чистого сумасшествия и неосторожного касания.
-
-
18.05.2012 в 23:54-
-
19.05.2012 в 00:07Это был спамер)
-
-
19.05.2012 в 00:08-
-
19.05.2012 в 13:32не з