Обман всегда раскрывается, какой бы ложью во благо или спасением он ни был. А последствия только хуже правды, увы, но это действительно так и есть. Переживания, ссоры, скандалы, слезы... у Мукуро ничего из этого не было, лишь раздражение со стороны Хибари - явное, агрессивное, глухая злоба - неприкрытая, вызывающая, да насмешки - язвительные и действительно обидные. Циничная улыбка стала практически закостенелой маской, а разрывающий изнутри при практически каждом вдохе кашель - неизменным спутником нынешней жизни. Но пока еще иллюзионист держался, старательно скрывая все признаки своей болезни - умело, продуманно, на ставшие бесполезными вопросы Тсунаёши отвечая с улыбкой - лживой, неискренней. А боль съедала изнутри, убивая заживо. Скучные серые дни пролетали, не оставаясь в памяти, лишь где-то в мыслях неумолимо тикали часы, отмеряя оставшееся время существования. Кашель до крови на губах приходилось маскировать иллюзиями - слишком часто такое повторялось. И лишь об одном Мукуро забывал: Хибари Кёя умеет смотреть сквозь все эти иллюзии. И исход мог быть только один - признание. Но кому? Заклятому врагу,которого желаешь до звона в яйцах так же, как и он тебя? Невозможность чего-то, даже поцелуя, и тихое бешенство, мелькающее в безумно красивых глазах цвета грозового неба. Безумно. Так можно описать и состояние иллюзиониста - он сходил с ума, все больше приближаясь, с каждым часом, днем, минутой, к тому порогу, называемому точкой невозвращения. Ибо даже таблетки помогали с трудом. А ночные кошмары выматывали, заставляя всегда такого сильного Мукуро сжимать зубы, шипя сквозь них проклятия. В такие моменты отчаянно чувствовалось одиночество, которое не могли развеять ни Кен с Чикусой, ни Хром. Отчаянно хотелось почувствовать себя в крепких объятиях человека, который его и целовать-то брезговал, не то, что просто прижимать к себе. Очередная миссия на пару с Хибари. Холодное, серое, унылое небо Скандинавии, снег и лед, иллюзионисту приходится хвататься за рукав Облака Вонголы, чтобы не упасть, подскользнувшись на ледяном зеркале природы. Резкое движение заставляет позабыть о важности равновесия и мучительно закашляться, сгибаясь пополам. Слишком четко остаются на бледном льду яркие красные пятна, слишком явно видна кровь на бледной коже. И Мукуро почему-то замер, настороженно бросив взгляд на Хибари и смутно надеясь, что тот не спросит, в чем дело. Впрочем, это совсем не в стиле брюнета, который лишь презрительно хмыкает, глядя на отиравшего губы кожаной белой перчаткой иллюзиониста и кровавые разводы на ней, и роняет сухое, равнодушное: - Идем, травоядное. Гостиница не будет ждать. И Рокудо еле-еле разгибается, хватая морозный воздух потрескавшимися губами, и бредет следом, без ненависти и презрения - с усталой мольбой глядя в спину напарника. Номер им достался одноместный, и Мукуро медлит, наблюдая за тем, как спокойно разоблачается Хибари: куртка, шарф, строгая черная рубашка и обувь. Иллюзионист сглатывает, замечая, как перекатываются под кожей на спине мускулы и тут же отворачивается, словно ловя себя на чем-то постыдном. А на бесстрастном лице Кёи появляется усмешка, едва заметная, исчезнувшая так же быстро, как и возникла. Только ее Мукуро не видит, зажимая рот рукой и сдерживая очередной приступ иссушающего кашля. И снова руки в крови. Трясущиеся пальцы не могут нормально отвинтить слишком плотно прилегающую крышку, и Мукуро закрывает глаза - на мгновенье-два-три, пытаясь абстрагироваться от всей этой боли, запереть ее в глубине собственного сознания, но с мучительным стоном роняет баночку, прижимая пальцы к вискам с такой силой, что, будь он немногим более способен на самоубийство - раздавил бы кости как фольгу. Он замыкается в себе на короткое время и упускает момент, когда рядом с ладонью, такой бледной на фоне темно-коричневого ковра, становятся чьи-то ноги в домашних строгих туфлях. Черных, опять-таки. И Кёя, больше некому, наклоняется, а затем и просто садится рядом, небрежно запахивая оголявшее грудь кимоно. Черное. Мукуро не может удержаться, чтобы не кинуть на него взгляд, медленный, будто ощупывающий, не холодно-скользкими щупальцами тумана, но теплый, непривычно-спокойный, без искр сарказма. Хибари чувствует это и поднимает с пола забытую баночку, небрежным движением сильных пальцев сворачивая с нее крышку и протягивая вбок - Мукуро - не глядя на него. Тот благодарно кивает, запрокидывая голову и кидая в рот парочку таблеток. Японец краем глаза следит за движением кадыка вверх-вниз, буквально чувствуя, как мелко трясет иллюзиониста и, не думая, поворачивается и обнимает его, прижимая к себе и вдыхая горьковатый запах, исходящий от синих волос. Рокудо молчит, наслаждаясь непривычно-приятными ощущениями чужого, крепкого тела под руками, медленно проводя по плечу Кёи кончиками пальцев, позволяя не слишком сильно затянутому одеянию сползти чуть вниз, оголяя кожу - не мраморно белую, как у него самого, но чуть более смуглую, пахнущую корицей. Запах щекочет ноздри, и Мукуро смешно морщит нос, краем глаза замечая еще одну, чуть более широкую улыбку Облака, и проводит губами от выступающей косточки на плече до оголенных ключиц, отстранившись, чтобы не сорваться на что-то большее. мучительно понимать, что, если признаешься в том, что происходит - тебя отвергнут, посчитав грязным, и выбросят, как ненужную куклу. И иллюзионист молчит, лишь лбом касаясь плеча Хибари, да пальцы переплетая с пальцами и поднося их к губам. Чуть более смелое прикосновение узкой ладони к шее, и Мукуро затихает, удовлетворенно вздыхая и прикрывая глаза. А, ощутив прикосновение к волосам, чуть улыбается, немного беспомощно тычась головой в уверенно гладящую его ладонь. И все хорошо, спокойно, так, как нужно... если бы не очередной приступ кашля, который сгибает Рокудо пополам, заставляя чуть ли не хрипеть и зажимать рот руками. Все проходит минут через пять - долгих, мучительных, каждая из которых отдается болью во всем теле, гудит в голове, словно похоронный набат продолжая отсчитывать отведенные на жизнь месяцы. Или, может, недели? Иллюзионист не знает, стараясь жить лишь сегодняшним днем. И этими, текущими мгновениями. Кажется, он даже теряет ненадолго сознание, очнувшись в крепких объятиях заклятого врага, продолжавшего мягко водить ладонью по мягким волосам. Мукуро смотрит на него из-под синих прядей, стараясь сделать это как можно незаметнее, но тут же натыкается на внимательный взгляд серо-стальных глаз. Обманчиво-мягкое: "а теперь ты мне все расскажешь" повисает в воздухе, рассыпаясь сотнями шепотов, на все лады повторяющих на ухо иллюзионисту эту короткую фразу. И он не выдерживает, срываясь на тихие хрипы в попытках сдержать кашель, рассказывает все, с самого начала. Не пять, не десять минут своей жизни потратив на то, чтобы открыться. Чтобы окончательно убить надежду на нормальность. Мукуро знает: не поймет Хибари, не поймет никто. Впрочем, они и так не поймут, такими мыслями успокаивает себя парень, продолжая верить. Но Хибари в который раз обманывает его ожидания, продолжая молчать и после завершения рассказа. Обдумывать и подбирать слова. В конце концов все сформулировалось лишь в одно короткое: - Сколько? Но ответ был тихим: - Я не знаю. И отчаянное, короткое прикосновение к губам - словно током ударяет, а Мукуро замирает, разрываемый на части двумя мыслями. Одна твердила: - Позволь ему себя поцеловать. Другая напоминала: - Осторожнее... Мучительно выбирать между ними, но вторая побеждает, и иллюзионист резко подается назад, прочь от губ Облака, сжимая свои и опуская взгляд. Но Хибари лишь качает головой, а теплая ладонь сильными пальцами обхватывает затылок, притягивая к себе. Еще один короткий поцелуй, и шепот прямо в полуоткрытые губы: - Иди уже в душ, поздно... И, как бы странно это ни было, Мукуро послушался, поднимаясь и тут же кашляя из-за этого движения. В глазах темнеет, и приходится ухватиться за спинку дивана, восстанавливая равновесие. " Плохо... очень плохо, " - мелькает в мыслях, пока Рокудо добирается до ванной, уже в дверях скидывая с себя одежду и переступая через нее, зябко вздрагивая от ощущения холодного кафеля под ногами. От его внимания не ускользает заинтересованный взгляд Хибари, и на тонких губах появляется тень былой самодовольной усмешки. Его тело все еще неплохо сохранилось, несмотря на то, что наполовину сгнило изнутри. Иллюзии поддерживали. Мукуро выходит обратно мокрый, в небрежно накинутом на плечи полотенце и уже одетый в трусы, Кёя скользит взглядом по впалому животу, уже сидя на кровати, и медленно поднимает руку, ладонью вверх, чуть согнутыми пальцами подзывая к себе иллюзиониста. Тот ведется на это, плавно покачивая бедрами, подходит к кровати и опускается на нее, ставя колено между обеих ног Хибари и слегка надавливая, словно проверяет реакцию организма. Провоцирует, гад, и это более, чем понятно. И брюнет не выдерживает, одним движением подминая Мукуро под себя, усаживаясь на его бедра и пытливо заглядывая в глаза, полные какого-то мученического желания. Последняя одежда с Мукуро слетает, будто ее и не было, повинуясь нетерпеливым движениям рук Кёи. Оба знают распределение ролей в том безумстве, что будет дальше. И оба его принимают так, словно оно и должно все быть именно так, а не иначе. Кто первым поцеловал другого, они сказать не могут, может быть, даже одновременно потянувшись друг другу навстречу.
Жадные, такие желанные прикосновения, сжимающие волосы сильные пальцы, одуряющее ощущение кружащего голову поцелуя, все это не могло не возбуждать. И, чувствуя вжимающийся в бедро возбужденный член Хибари, Мукуро тихо стонет ему в губы, одновременно желая и не желая продолжения, но надеясь, скорее, даже подсознательно, что Хибари сам сделает выбор. Но не может не прошептать-простонать на ухо брюнету, оставляющему на его шее красные следы, тихое: - Я ничего не приготовил, - чувствуя, как вновь подступает очередной приступ, и пытаясь отстраниться, зная, как Хибари не любит подобное. Но брюнет снова его удивляет, на этот раз - тем, что позволяет прокашляться, лишь после этого, удостоверившись, что крови нет, вновь касаясь губ иллюзиониста, легко, мягко, а потом шепча: - Это не нужно. От этих трех простых слов крышу сносит так, словно Кёя ему в любви признался. Прежний Мукуро усмехнулся бы и сказал, как же жалок Глава Дисциплинарного Комитета, но этот лишь тихо стонет, вновь ощущая поцелуи на шее. Хибари ненадолго отстраняется, эротично погружая пальцы в рот и облизывая их. Рокудо не сдерживается и проводит языком по внезапно пересохшим губам, наблюдая за этим, слишком эротичным зрелище - слегка растрепанный Кёя в кимоно с развязанным поясом и слегка припухшими губами представляет слишком соблазнительное зрелище. Почувствовав прикосновение влажных пальцев к сжатому колечку мышц, иллюзионист тихо вздыхает, раздвигая шире ноги и маняще, как настоящая шлюха, даже призывно смотря в глаза брюнета. Тот только усмехается - не издевательски, без чувства собственного превосходства, а мягко, склоняясь и отвлекая Мукуро очередным поцелуем, полным такой странной нежности, что от нее сладко тянет где-то в груди, заставляя поверить во всю искренность происходящего. Синеволосый даже старается не морщиться, ощущая в себе три пальца, слегка царапающие короткими ногтями стенки сжимающихся мышц. Короткий, несдержанный стон, и еще один, когда появилось ощущение пустоты и тягучей боли. Рокудо все еще сомневается в правильности того, что они делают, а в мыслях продолжают тикать часы, отмеряющие время его жизни. В глазах Хибари сомнений нет, лишь спокойная уверенность, а губы теплые и такие желанные - Мукуро тянется им навстречу, чувствуя, как ко входу приставляется куда более горячая, чем пальцы, головка члена. Рваный выдох в самые губы, и иллюзионист сам подается бедрами навстречу одновременно с идентичным этому действием брюнета, давя хриплый стон боли и вжимаясь в тело Кёи. Тот медлит какое-то время, позволяя привыкнуть ко всем ощущениям, чувство заполненности - именно то, что нужно, и Рокудо нетерпеливо отстраняется и вновь подается навстречу, давая понять, что ему совсем не больно. Ноги он давно уже закинул Хибари за спину, скрестив тонкие лодыжки, и теперь это позволяет ему полнее чувствовать его самого в себе. Движения плавные, размеренные, Кёя будто нежничает, а когда он немного меняет угол проникновения, под которым движется и задевает что-то внутри, Мукуро выгибается и стонет, непроизвольно сжимая мышцы так, что эхом отдается совсем тихий стон Хибари. Член уже давно стоит колом и сейчас трется между двумя животами, кожа обоих блестит от пота, и брюнет, не прекращая двигаться, снимает солоноватые капли с мокрых висков. Иллюзионист вновь пытается закашляться - тихо, словно неуверенно, но затихает, только на губах пузырьками лопаются несколько капель, и Кёя без каких-то раздумий слизывает их. В глазах Рокудо мелькает откровенный ужас, и он тихо шепчет: - Что ты... зачем?.. - но продолжить не может, потому что с губ вновь срывается стон, откровенный, искренний, еще более возбуждающий и хрипловатый. Брюнет едва заметно улыбается, скользнув рукой вниз по животу Мукуро и обхватывая его член ладонью. Пары движений хватает, чтобы тот кончил, сжимая внутри себя Хибари так тесно, горячо, что тот и сам не выдерживает, после пары толчков излившись во вздрагивающее после оргазма тело. Они лежат, обнявшись, спокойно и мерно дыша Иллюзионист любит такие моменты, когда боль ненадолго отступает, и можно поверить, что он действительно живой человек, а не полутруп, которому отказано в смерти. Незаметно для самого себя провалившись в сон, он даже не замечает улыбки Хибари и его прикосновения теплыми губами ко лбу. Только в мыслях Кёи всплывает одна, яркая и слишком неожиданная: "В лоб целуют покойников" И он отстраняется, проводя пальцем по своим губам, на которых все еще чувствуется металлический привкус крови Рокудо. Тот безмятежно спит, а спокойное лицо в неверном свете прикроватной лампы кажется совсем худым и изможденным. Не прикрытый иллюзиями, их создатель предстает перед брюнетом именно таким, какой стал в последнее время. Парень с грубоватой лаской проводит по синим волосам рукой, только сейчас ощущая, насколько ломкими они стали, кажется, тронешь, и они иссохнут, превратившись в голубую пыль. Кёя ждет, пока и его организм начнет изменяться под действием вируса, ждет первого кашля со вкусом крови, первых приступов боли и мучающих по ночам кошмаров. Но пока что у него есть Мукуро под боком, теплый, надежный, ради которого можно попробовать жить, ища в ней свой, потаенный смысл. И это ли не жизнь? Вот такая хрупкая. Словно танец на лезвии ножа, неосторожный шаг, и ноги в кровь изранены, когда физическая боль становится всем, а душевная отступает на задний план, и в этом можно найти смысл. Как и во всем, что происходит с людьми.
-
-
22.09.2012 в 22:57Скучные серые дни пролетали, не оставаясь в памяти, лишь где-то в мыслях неумолимо тикали часы, отмеряя оставшееся время существования. Кашель до крови на губах приходилось маскировать иллюзиями - слишком часто такое повторялось. И лишь об одном Мукуро забывал: Хибари Кёя умеет смотреть сквозь все эти иллюзии. И исход мог быть только один - признание. Но кому? Заклятому врагу,которого желаешь до звона в яйцах так же, как и он тебя? Невозможность чего-то, даже поцелуя, и тихое бешенство, мелькающее в безумно красивых глазах цвета грозового неба. Безумно. Так можно описать и состояние иллюзиониста - он сходил с ума, все больше приближаясь, с каждым часом, днем, минутой, к тому порогу, называемому точкой невозвращения. Ибо даже таблетки помогали с трудом. А ночные кошмары выматывали, заставляя всегда такого сильного Мукуро сжимать зубы, шипя сквозь них проклятия. В такие моменты отчаянно чувствовалось одиночество, которое не могли развеять ни Кен с Чикусой, ни Хром. Отчаянно хотелось почувствовать себя в крепких объятиях человека, который его и целовать-то брезговал, не то, что просто прижимать к себе.
Очередная миссия на пару с Хибари. Холодное, серое, унылое небо Скандинавии, снег и лед, иллюзионисту приходится хвататься за рукав Облака Вонголы, чтобы не упасть, подскользнувшись на ледяном зеркале природы. Резкое движение заставляет позабыть о важности равновесия и мучительно закашляться, сгибаясь пополам. Слишком четко остаются на бледном льду яркие красные пятна, слишком явно видна кровь на бледной коже. И Мукуро почему-то замер, настороженно бросив взгляд на Хибари и смутно надеясь, что тот не спросит, в чем дело. Впрочем, это совсем не в стиле брюнета, который лишь презрительно хмыкает, глядя на отиравшего губы кожаной белой перчаткой иллюзиониста и кровавые разводы на ней, и роняет сухое, равнодушное:
- Идем, травоядное. Гостиница не будет ждать.
И Рокудо еле-еле разгибается, хватая морозный воздух потрескавшимися губами, и бредет следом, без ненависти и презрения - с усталой мольбой глядя в спину напарника.
Номер им достался одноместный, и Мукуро медлит, наблюдая за тем, как спокойно разоблачается Хибари: куртка, шарф, строгая черная рубашка и обувь. Иллюзионист сглатывает, замечая, как перекатываются под кожей на спине мускулы и тут же отворачивается, словно ловя себя на чем-то постыдном. А на бесстрастном лице Кёи появляется усмешка, едва заметная, исчезнувшая так же быстро, как и возникла. Только ее Мукуро не видит, зажимая рот рукой и сдерживая очередной приступ иссушающего кашля. И снова руки в крови. Трясущиеся пальцы не могут нормально отвинтить слишком плотно прилегающую крышку, и Мукуро закрывает глаза - на мгновенье-два-три, пытаясь абстрагироваться от всей этой боли, запереть ее в глубине собственного сознания, но с мучительным стоном роняет баночку, прижимая пальцы к вискам с такой силой, что, будь он немногим более способен на самоубийство - раздавил бы кости как фольгу.
Он замыкается в себе на короткое время и упускает момент, когда рядом с ладонью, такой бледной на фоне темно-коричневого ковра, становятся чьи-то ноги в домашних строгих туфлях. Черных, опять-таки. И Кёя, больше некому, наклоняется, а затем и просто садится рядом, небрежно запахивая оголявшее грудь кимоно. Черное. Мукуро не может удержаться, чтобы не кинуть на него взгляд, медленный, будто ощупывающий, не холодно-скользкими щупальцами тумана, но теплый, непривычно-спокойный, без искр сарказма. Хибари чувствует это и поднимает с пола забытую баночку, небрежным движением сильных пальцев сворачивая с нее крышку и протягивая вбок - Мукуро - не глядя на него. Тот благодарно кивает, запрокидывая голову и кидая в рот парочку таблеток. Японец краем глаза следит за движением кадыка вверх-вниз, буквально чувствуя, как мелко трясет иллюзиониста и, не думая, поворачивается и обнимает его, прижимая к себе и вдыхая горьковатый запах, исходящий от синих волос.
Рокудо молчит, наслаждаясь непривычно-приятными ощущениями чужого, крепкого тела под руками, медленно проводя по плечу Кёи кончиками пальцев, позволяя не слишком сильно затянутому одеянию сползти чуть вниз, оголяя кожу - не мраморно белую, как у него самого, но чуть более смуглую, пахнущую корицей. Запах щекочет ноздри, и Мукуро смешно морщит нос, краем глаза замечая еще одну, чуть более широкую улыбку Облака, и проводит губами от выступающей косточки на плече до оголенных ключиц, отстранившись, чтобы не сорваться на что-то большее. мучительно понимать, что, если признаешься в том, что происходит - тебя отвергнут, посчитав грязным, и выбросят, как ненужную куклу. И иллюзионист молчит, лишь лбом касаясь плеча Хибари, да пальцы переплетая с пальцами и поднося их к губам. Чуть более смелое прикосновение узкой ладони к шее, и Мукуро затихает, удовлетворенно вздыхая и прикрывая глаза. А, ощутив прикосновение к волосам, чуть улыбается, немного беспомощно тычась головой в уверенно гладящую его ладонь.
И все хорошо, спокойно, так, как нужно... если бы не очередной приступ кашля, который сгибает Рокудо пополам, заставляя чуть ли не хрипеть и зажимать рот руками. Все проходит минут через пять - долгих, мучительных, каждая из которых отдается болью во всем теле, гудит в голове, словно похоронный набат продолжая отсчитывать отведенные на жизнь месяцы. Или, может, недели? Иллюзионист не знает, стараясь жить лишь сегодняшним днем. И этими, текущими мгновениями. Кажется, он даже теряет ненадолго сознание, очнувшись в крепких объятиях заклятого врага, продолжавшего мягко водить ладонью по мягким волосам. Мукуро смотрит на него из-под синих прядей, стараясь сделать это как можно незаметнее, но тут же натыкается на внимательный взгляд серо-стальных глаз. Обманчиво-мягкое: "а теперь ты мне все расскажешь" повисает в воздухе, рассыпаясь сотнями шепотов, на все лады повторяющих на ухо иллюзионисту эту короткую фразу.
И он не выдерживает, срываясь на тихие хрипы в попытках сдержать кашель, рассказывает все, с самого начала. Не пять, не десять минут своей жизни потратив на то, чтобы открыться. Чтобы окончательно убить надежду на нормальность. Мукуро знает: не поймет Хибари, не поймет никто. Впрочем, они и так не поймут, такими мыслями успокаивает себя парень, продолжая верить.
Но Хибари в который раз обманывает его ожидания, продолжая молчать и после завершения рассказа. Обдумывать и подбирать слова. В конце концов все сформулировалось лишь в одно короткое:
- Сколько?
Но ответ был тихим:
- Я не знаю.
И отчаянное, короткое прикосновение к губам - словно током ударяет, а Мукуро замирает, разрываемый на части двумя мыслями. Одна твердила:
- Позволь ему себя поцеловать.
Другая напоминала:
- Осторожнее...
Мучительно выбирать между ними, но вторая побеждает, и иллюзионист резко подается назад, прочь от губ Облака, сжимая свои и опуская взгляд. Но Хибари лишь качает головой, а теплая ладонь сильными пальцами обхватывает затылок, притягивая к себе. Еще один короткий поцелуй, и шепот прямо в полуоткрытые губы:
- Иди уже в душ, поздно...
И, как бы странно это ни было, Мукуро послушался, поднимаясь и тут же кашляя из-за этого движения. В глазах темнеет, и приходится ухватиться за спинку дивана, восстанавливая равновесие.
" Плохо... очень плохо, " - мелькает в мыслях, пока Рокудо добирается до ванной, уже в дверях скидывая с себя одежду и переступая через нее, зябко вздрагивая от ощущения холодного кафеля под ногами. От его внимания не ускользает заинтересованный взгляд Хибари, и на тонких губах появляется тень былой самодовольной усмешки. Его тело все еще неплохо сохранилось, несмотря на то, что наполовину сгнило изнутри. Иллюзии поддерживали.
Мукуро выходит обратно мокрый, в небрежно накинутом на плечи полотенце и уже одетый в трусы, Кёя скользит взглядом по впалому животу, уже сидя на кровати, и медленно поднимает руку, ладонью вверх, чуть согнутыми пальцами подзывая к себе иллюзиониста. Тот ведется на это, плавно покачивая бедрами, подходит к кровати и опускается на нее, ставя колено между обеих ног Хибари и слегка надавливая, словно проверяет реакцию организма. Провоцирует, гад, и это более, чем понятно.
И брюнет не выдерживает, одним движением подминая Мукуро под себя, усаживаясь на его бедра и пытливо заглядывая в глаза, полные какого-то мученического желания. Последняя одежда с Мукуро слетает, будто ее и не было, повинуясь нетерпеливым движениям рук Кёи. Оба знают распределение ролей в том безумстве, что будет дальше. И оба его принимают так, словно оно и должно все быть именно так, а не иначе.
Кто первым поцеловал другого, они сказать не могут, может быть, даже одновременно потянувшись друг другу навстречу.
-
-
22.09.2012 в 22:57- Я ничего не приготовил, - чувствуя, как вновь подступает очередной приступ, и пытаясь отстраниться, зная, как Хибари не любит подобное. Но брюнет снова его удивляет, на этот раз - тем, что позволяет прокашляться, лишь после этого, удостоверившись, что крови нет, вновь касаясь губ иллюзиониста, легко, мягко, а потом шепча:
- Это не нужно.
От этих трех простых слов крышу сносит так, словно Кёя ему в любви признался. Прежний Мукуро усмехнулся бы и сказал, как же жалок Глава Дисциплинарного Комитета, но этот лишь тихо стонет, вновь ощущая поцелуи на шее. Хибари ненадолго отстраняется, эротично погружая пальцы в рот и облизывая их. Рокудо не сдерживается и проводит языком по внезапно пересохшим губам, наблюдая за этим, слишком эротичным зрелище - слегка растрепанный Кёя в кимоно с развязанным поясом и слегка припухшими губами представляет слишком соблазнительное зрелище.
Почувствовав прикосновение влажных пальцев к сжатому колечку мышц, иллюзионист тихо вздыхает, раздвигая шире ноги и маняще, как настоящая шлюха, даже призывно смотря в глаза брюнета. Тот только усмехается - не издевательски, без чувства собственного превосходства, а мягко, склоняясь и отвлекая Мукуро очередным поцелуем, полным такой странной нежности, что от нее сладко тянет где-то в груди, заставляя поверить во всю искренность происходящего. Синеволосый даже старается не морщиться, ощущая в себе три пальца, слегка царапающие короткими ногтями стенки сжимающихся мышц. Короткий, несдержанный стон, и еще один, когда появилось ощущение пустоты и тягучей боли. Рокудо все еще сомневается в правильности того, что они делают, а в мыслях продолжают тикать часы, отмеряющие время его жизни.
В глазах Хибари сомнений нет, лишь спокойная уверенность, а губы теплые и такие желанные - Мукуро тянется им навстречу, чувствуя, как ко входу приставляется куда более горячая, чем пальцы, головка члена. Рваный выдох в самые губы, и иллюзионист сам подается бедрами навстречу одновременно с идентичным этому действием брюнета, давя хриплый стон боли и вжимаясь в тело Кёи. Тот медлит какое-то время, позволяя привыкнуть ко всем ощущениям, чувство заполненности - именно то, что нужно, и Рокудо нетерпеливо отстраняется и вновь подается навстречу, давая понять, что ему совсем не больно. Ноги он давно уже закинул Хибари за спину, скрестив тонкие лодыжки, и теперь это позволяет ему полнее чувствовать его самого в себе. Движения плавные, размеренные, Кёя будто нежничает, а когда он немного меняет угол проникновения, под которым движется и задевает что-то внутри, Мукуро выгибается и стонет, непроизвольно сжимая мышцы так, что эхом отдается совсем тихий стон Хибари. Член уже давно стоит колом и сейчас трется между двумя животами, кожа обоих блестит от пота, и брюнет, не прекращая двигаться, снимает солоноватые капли с мокрых висков. Иллюзионист вновь пытается закашляться - тихо, словно неуверенно, но затихает, только на губах пузырьками лопаются несколько капель, и Кёя без каких-то раздумий слизывает их.
В глазах Рокудо мелькает откровенный ужас, и он тихо шепчет:
- Что ты... зачем?.. - но продолжить не может, потому что с губ вновь срывается стон, откровенный, искренний, еще более возбуждающий и хрипловатый.
Брюнет едва заметно улыбается, скользнув рукой вниз по животу Мукуро и обхватывая его член ладонью. Пары движений хватает, чтобы тот кончил, сжимая внутри себя Хибари так тесно, горячо, что тот и сам не выдерживает, после пары толчков излившись во вздрагивающее после оргазма тело.
Они лежат, обнявшись, спокойно и мерно дыша Иллюзионист любит такие моменты, когда боль ненадолго отступает, и можно поверить, что он действительно живой человек, а не полутруп, которому отказано в смерти. Незаметно для самого себя провалившись в сон, он даже не замечает улыбки Хибари и его прикосновения теплыми губами ко лбу.
Только в мыслях Кёи всплывает одна, яркая и слишком неожиданная:
"В лоб целуют покойников"
И он отстраняется, проводя пальцем по своим губам, на которых все еще чувствуется металлический привкус крови Рокудо. Тот безмятежно спит, а спокойное лицо в неверном свете прикроватной лампы кажется совсем худым и изможденным. Не прикрытый иллюзиями, их создатель предстает перед брюнетом именно таким, какой стал в последнее время. Парень с грубоватой лаской проводит по синим волосам рукой, только сейчас ощущая, насколько ломкими они стали, кажется, тронешь, и они иссохнут, превратившись в голубую пыль.
Кёя ждет, пока и его организм начнет изменяться под действием вируса, ждет первого кашля со вкусом крови, первых приступов боли и мучающих по ночам кошмаров. Но пока что у него есть Мукуро под боком, теплый, надежный, ради которого можно попробовать жить, ища в ней свой, потаенный смысл.
И это ли не жизнь? Вот такая хрупкая. Словно танец на лезвии ножа, неосторожный шаг, и ноги в кровь изранены, когда физическая боль становится всем, а душевная отступает на задний план, и в этом можно найти смысл. Как и во всем, что происходит с людьми.