Невыполненные заявки П2-тура

[Reborn OMG Fest]

Если вы выполнили заявку из списка, анонимно запостите текст в комментарии к этой записи, и тогда мы вынесем его в отдельный пост.
Флуд и оффтоп в комментариях к этому посту запрещены.

Для удобства потенциальных авторов мы разделили список заявок на группы по пейрингам.

XS

58). Занзас/Сквало. Золотой дождь. Сквало подсматривает как мочится Занзас, думая, что тот ничего не знает. Занзас в курсе, и это его заводит.
74). Занзас/Сквало. Занзас – импотент, трахает Сквало своими пистолетами.
96). Занзас/Сквало. Занзаса возбуждает Сквало без протеза, Сквало это смущает. Принудительное снятие протеза, дрочка на культю.

D18 (18D)

4). D18 Флагелляция.
11). Хибари/Дино. Изнасиловать тонфа (Хибари - семе)
22). TYL!Хибари \ TYL!Дино Шибари. (бондаж) Сначала Дино страшно\больно\он сопротивляется, потом ему начинает нравиться. Хибари долго мучает Каваллоне, наслаждается чужой беспомощностью, в конце Дино снизу.
26). TYL!Кёя/Дино. Дино попадает в будущее и оказываетс вместе с Кёей, Хибари жаждит отомстить учителю за всё, что тот делал с ним всё это время. Изнасилование, BDSM, Капать воском на кожу.
42). Dark!Дино\Хибари. Пьяный, злой Дино и Хибари, всячески пытающийся сбежать от него. Принуждение. Вибратор. Растоптанная честь Хибари.
52). TYL!Хибари\TYL!Дино\Хибари Двойное проникновение, где 15ти летний Хибари в середине.
76). Дино/Хибари. Фистинг при стечении народа.
82). Дино\Хибари. Дино - фетишист. Ворует одежду Кеи, какие-то личные мелочи, чтобы заниматься самоудовлетворением. Когда все вскрывается, Хибари не сдерживает силу, избивает Дино, а потом насилует.

5927 (2759)

18). dark!TYLЦуна/TYLГокудера. Цуна авторитарен и жесток в постели. Использовать Пламя Неба в сексуальных играх, не щадя партнёра.
37). TYL!Тсуна/TYL!Гокудера. БДСМ. POV Гокудеры. Прятать ошейник под одеждой. Во время общего собрания вспоминать прошлую ночь. Что именно было ночью - на усмотрение автора.
40). dark!TYL!Тсуна / TYL!Гокудера. Тсуна наказывает (за что - на усмотрение автора) Гокудеру в SM отеле. Завязать глаза Хаято, тушить сигареты о его руки, резать кожу ножом. Мирное разрешение конфликта. Можно по мотивам манги. R+
46). TYL!Цуна/Гокудера. Склонять к сексу. Последний сопротивляется, но подсознательно этого хочет.
91). Гокудера/Тсуна, Натс/Ури. Парни смотрят на спаривающихся животных и возбуждаются, оральные и прочие ласки, всё по взаимному согласию.(без зоофилии).

8059 (5980)

36). Бьянки, Ямамото\Гокудера. Бьянки случайно застает их "в процессе", подсматривая, возбуждается сама. (Без тройничка, а вот что она там за дверью делает: дрочит или не дрочит - на ваше усмотрение).
50). Гокудера/Ямамото. Изнасилование из ревности. Надеть на Ямамото ошейник и собачьи ушки и постоянно говорить как с собакой.
53). Гокудера/Ямамото. Спанкинг. Гокудера шлепает Ямомото, доведя его до рыданий взахлеб, потом обнимает его, начинает гладить и ласкать.
56). Dark!Ямамото/Гокудера. Сексуальное рабство: Ямамото похищает Гокудеру, превращает его в своего сексуального раба, держит в подвале или помещении подвального типа без особых удобств. Садизм, связывание, изнасилование, использование игрушек, порка. Развить у Гокудеры Стокгольмский синдром. Гокудера обязательно IC. Можно TYL. Можно с ХЭ, можно без. Страдания приветствуются.
61). Ямамото/Гокудера, Гокудера/Ямамото. First time и все его трудности. Договаривались о том, что Ямамото трахает Гокудеру, но последний прямо перед процессом сильно спасовал. Зная, что парня так просто вниз не положить, Такеши оседлал его сам. Хаято в шоке и поначалу пытается сопротивляться: "Ты не должен такое!..", потом постепенно входит во вкус, обнаруживая, что ему нравится наблюдать за красивым сильным телом, скачущим на своём члене. Однако Ямамото жутко сосредоточен (воскрешает в памяти странички гей-сайтов), Гокудере это помаленьку надоедает и он берет ситуацию в свои руки, после чего сам вжимает Такеши в постель и враз задает жару. Парень не особенно против и начинает ловить кайф. Желателен намек на продолжение отношений, также печеньки и плюшки за упоминание досконального изучения гей-порно перед процессом, чтение манги и додзинси, покупки презервативов, смазки и так далее. Можно легкий юмор.
68). Ямамото/Гокудера. Ямамото, надышавшись афродизиаков, в течение всей ночи насилует Гокудеру, к утру ломая его.
78). Ямамото/Гокудера. Гомесвестизм со стороны Ямамото, знает Гокудера или нет - на усмотрение автора.
84). Ямамото/Гокудера. Разновидность фетишизма - оба могут заниматься сексом только если устраивают ролевые игры: переодевания, можно BDSM.
86). Ямамото\Гокудера У Ямамото фетиш на руки Гокудеры (Они у него как у пианиста - тонкие пальцы, прозрачная кожа и т.п.) Представлять себе, что можно сделать с\этими руками. (кровь\жестокость на ваше усмотрение).

1827 (2718)

17). TYLЦуна/TYLХибари. Чтобы держать Хибари в узде, Цуна должен постоянно демонстрировать силу, даже в постели. Доминантные игры, вынужденная жестокость. Усталость Цуны от всего этого. «Ты - дикий зверь у меня на поводке и когда-нибудь ты вцепишься мне в горло».
29). dark!Тсуна/Хибари. Чередовать ласку с насилием.
99). Хибари/Тсуна. Хибари - хозяин борделя, Тсуна - его любимая проститутка, избивать и клеймить, кусать и издеваться. "Ты только моя шлюшка!"
103). dark!Тсуна/Хибари. Хибари вынужденный хастлер, безответно влюбленный в Саваду.

S80

12). Ямамото/Сквало. Сквало испытывает удовлетворение от побоев.
34). TYL!Ямамото/TYL!Скуало. Ямамото узнаёт, что Скуало спит с Занзасом и наказывает его. Изнасилование, связывание, садизм. Слизывать кровь с бледной кожи.
77). Ямамото/Сквало. Изнасиловать Сквало битой.
85). Ямамото/Скуало. Ямамото ревнует Скуало к Занзасу. Громкий скандал с погромом, оканчивающийся страстным примирением.

6927

94). Мукуро/Тсуна. Принуждение к связи. После победы над Шимон Тсуна заходит в «гости» к Мукуро, чтобы поблагодарить за помощь. Мукуро ставит его перед фактом, что уйдет из Вонголы, если тот не согласится отдать ему тело заниматься с ним сексом. Тсуна вынужден принять предложние, чтобы не потерять такого сильного союзника и опору для Хром. Секс, близкий к изнасилованию и использование иллюзий приветствуются. Мукуро интересно играть с Тсуной.
98). Мукуро/Тсуна. Асфиксия. Тсуна получает удовольствие от удушения во время секса. Тайные переживания Мукуро.
102). Мукуро/Тсуна. Тсуна хочет отомстить Рокудо (не важно за что) и пытается завладеть его телом, изнасиловать. Мукуро сначала позволяет, а самый главный момент меняется ролями, создавая иллюзию себя взрослого, который насиловал босса в рот. Сам воспроизводил план Тсуны с ним же. ХЭ.

6918(1869) & Spade/18

6). Спейд/Хибари. Спейд всегда был зациклен на Алауди, но не решался связываться с сильнейшим Хранителем. Хибари похож на Алауди, но не так силён, и Спейд решает, что это его последний шанс. Избиение, связывание иллюзорными путами, чрезмерная жестокость, изнасилование.
13). Мукуро/Хибари. То, что осталось за кадром Кокуйо-арки. Избиение, унижение. Мукуро испытывает сексуальное возбуждение, издеваясь над Хибари.
16). TYLМукуро/TYLХибари. Безоговорочная победа Мукуро. «И вот ты снова передо мной на коленях, но этого недостаточно». Принуждение к оральному сексу. Несмотря на внешнюю жестокость, в глубине души Мукуро зациклен на Хибари, но не в состоянии добиться от него взаимности.
19). Хибари/Мукуро. Садо-мазо игры по инициативе Мукуро. Связывание, кляп, плётка, вибратор, огромные фаллоимитаторы, анальные шарики, отложенный оргазм, унижения. Мукуро в восторге и просит ещё. Хибари скучает. Желательно юмор или даже стёб.
21). Хибари/Мукуро, тентакли/Хибари. Мукуро решает разнообразить свою с Хибари половую жизнь с помощью иллюзий.
92). Хибари/Мукуро. Хибари сражается с Мукуро, избивает его и бросает подыхать. Потом возвращается за ним, приносит домой, выхаживает, принуждает к сексу. Заставляет Мукуро трахать себя тонфа, дрочит на это.

Гет

25). fem!Цуна/Гокудера. Секс с использованием страпона.
28). Реборн/Бьянки. Заниматься любовью, несмотря на проклятие аркобалено. Оральные ласки, подручные средства.
30). Гокудера/fem!Хибари. Куннилингус.
32). Спейд-в-теле-Джули/Адельхейд. Firsttime, «Завтра мы можем умереть». Играть на чувствах девочки. Адель к сексу не готова, страх и неловкость, ощущать себя обязанной дать ему то, что он хочет, из-за любви. Острое чувство неправильности происходящего, не позволять себе плакать. Замерзшая улыбка.
65). Цуна/Кёко. Кёко боится забеременеть, поэтому согласилась на анальный секс. Первый раз для обоих. Цуна должен кончить.
83). Рёхей/Киоко, принуждение, инцест. Дома старший брат становится тираном.

Кто угодно/персонаж (или наоборот), один персонаж, размытый пейринг

14). Вонгола. Как мастурбируют хранители Вонголы.
23). Кто угодно/Бельфегор. Аутоассасинофилия со стороны Бельфегора и насилие со стороны семе.
24). Тсуна. Попасть в тяжелую жизненную ситуацию. Отсосать кому-то за деньги, после чего чувствовать себя грязным.
27). Хром. Мастурбировать ручкой трезубца в окружении прекрасных иллюзий. Сосредоточение на ощущениях, не надо фантазий о конкретном человеке.
33). Тсуна/кто-то (можно dark) . Тсуна пытается незаметно мастурбировать в общественном месте (например на уроке), кто-то из Вонголы это замечает и после пытается склонить к сексу путем шантажа.
35). Бельфегор - один или с кем-то. Бладплей. Без смертей.
38). Вонгола. Половое созревание. кинки: случайная стимуляция, сильное возбуждение, смущение, онанизм, влечение к своему полу, гиперсексуальность.
66). Хибари-проститутка. Кто угодно из Хранителей пошел в бордель и обнаружил это.
67). Бьякуран/кто угодно мужского пола, за исключением Погребальных Венков. Насильственный многократный оргазм, предметы в анусе – от дилдо до бутылок.
72). Занзас/кто угодно. Занзас может кончить только при виде крови и насилия.
80). ???/Гокудера. Вонгола распадается, Гокудера становится проституткой, случайно встретиться с кем-то из хранителей. Семе жесток, насилие, садизм, усмешки над опущенной личностью.
89). Хибари под афродизиаком. (Без посторонних). Думать об отвращении к физическому соитию с кем бы то ни было. Ненавидеть людей. Хотеть разрядки. Самоудовлетворение не помогает. Сходить с ума.
101). Хибари Кея. Зная, что решимость у него равна раздраженности, Хибари перед наиболее серьёзными боями ходит в БДСМ-клуб себя "накручивать". Старается воссоздать с анонимным партнером атмосферу "подвала", очень возбуждается от таких игр, но уверен, что соглашается на повторение унижений только ради дела. Анонимный партнер НЕ является медиумом Мукуро, Хранитель Тумана если и пробовал просочиться-поучаствовать, то был разоблачен и выставлен сразу.

Два пейринга, тройнички и группы персонажей

10). Мукуро\Тсуна, Курому\Тсуна. Мукуро и Курому занимаются с Тсуной любовью в облике Хару и Кёко. Тот с самого начала знает, кто они на самом деле, но очень боится забыть об этом или начать сомневаться.
20). Реборн|Колонелло|Мармон/Череп. Доказывать друг другу, что проклятье не мешает им быть успешными в постели. Иметь друг друга всякими подходящими для этого предметами(ипостась хамелеона, иллюзорные тентакли, etc.), старательно не показывая, что в этих телах они того, чего надо, в процессе не чувствуют.
41). Виндиче/Мукуро. Частенько выпускать из колбы и насиловать. Мукуро чувствует себя подстилкой и постепенно привыкает.
45). Тсуна/Ямамото/Гокудера. Попробовать тяжелые наркотики. Групповушка под кайфом.
51). Вонгола/Вария (без аркобалено и Ламбо). Игра в бутылочку. Вместо поцелуев все обязаны делать друг другу римминг.
59). Ямамото/Гокудера/Хибари. Хибари снизу, двойное проникновение, отложенный оргазм у Хибари
60). Хибари/Гокудера/Ямамото. Хибари трахает тонфа Гокудеру на глазах связанного Ямамото, не дает ему кончить.
62). Цуна/Гокудера/Ямамото/Рехей/Хибари/Мукуро. Пустить босса по кругу. С согласия Цуны. Но оно формальное – он просто не смог отказать. Боль, унижение.
64). Хибари/Цуна/Гокудера/Ямамото/Рехей. Вызвать в кабинет, поставить раком, снять штаны и каждого трахнуть тонфа.
79). Гокудера/Тсуна, Ямамото/Гокудера. Гокудера мастурбирует в туалете на фотографии Тсуны, Ямамото застаёт его и хочет "помочь", в итоге насилует Гокудеру.(можно чтоб их тоже кто-нибудь застал, например тот же Тсуна)
81). Ямамото/Тсуна, Гокудера/Тсуна. Мазохизм со стороны Тсуны, ему доставляет удовольствие, когда его насилуют.(биастофилия) Можно doble peneteration.
87). Тсуна/Хибари/Мукуро/Гокудера/Ямамото. Пьяная(наркотическая) оргия, без конкретных пейрингов - все со всеми.
93). Мукуро/Хибари/Гокудера. Гокудера застаёт иллюзиониста и Кею, они не отпускают и насилуют его, doble penetiration.
95). Дино/Хибари/Тсуна, threesom, BDSM, doble penetiration. Меняться ролями по ходу процесса.

Другие пейринги

1). Dark!Джотто/Алауди. «Я буду говорить с тобой на том языке, который ты понимаешь лучше всего – языке силы». Сковать его же наручниками.
2). Бьякуран, Генкши. После посвящения Генкши в "Венки", для Генкши расписывают как привилегию возможность теперь услаждать взор Бога, лаская себя перед ним. Генкши честно пытается в процессе этой привилегией проникнуться и страдает от того, что у него это не получается.
5). Гло Ксиния/Мукуро. Под конец боя полугодичной давности Гло Ксиния насилует Мукуро, а тот ему подыгрывает, изображая "сверхчувствительность иллюзионистов". Комментарии Гло Ксинии, хлыст, старания как можно более унизить, работа на публику в лице лишенной возможности вмешаться Курому.
7). TYLХибари/TYLГокудера. Заниматься сексом сразу после боя. Полузвериные повадки Хибари. Вылизывать раны Гокудеры, прикусывать кровоточашую плоть. Гокудере больно, но это его заводит.
43). Спаннер/Тсуна, UST.
49). Цуна|Энма. Натолкнуться в школьном туалете на старшеклассников издевающихся над Энмой. "Отсоси-ка своему приятелю или мы его порежем". Безразличная покорность Энмы ко всему происходящему. Заставить проглотить сперму. Блевать и чувствовать возбуждение одновременно.
55). Спаннер/Шоичи. Дружба (не пейринг), время - служба у Бьякурана.Оба прохладно ведут себя в обычное время друг с другом, и с остальными. Но в тайне от всех обожают совместные анальные игры - римминг, жидкости, фистинг пальцами, стимуляция небольшими посторонними предметами, но без прикосновения к члену. Оргазм достигается путем массажа простаты. Шоичи нравится контраст холодных пальцев Спаннера и его же теплого языка. Фетиш на чужое анальное отверстие, причем у обоих. После нескольких сильных оргазмов отдыхают в обнимку, разговаривая о технике. Побольше всяких тривиальных подробностей, и поменьше красивого "прилизанного" секса. Без поцелуев в губы. NH!
69). TYL!Dark!И-Пин|TYL!Фем!Дино. Жуткая, растрепанная, возбужденная И-Пин, влюбленная в Хибари, который сделал предложение Дино. Скоро свадьба и И-Пин решилась на месть. Позвать доверчивую невесту к себе домой и изнасиловать разными предметами, вырезать мясо, засовывать пальцы под кожу, смеяться и кусать губы. Потом И-Пин приходит к Хибари и говорит, где находится еще еле живая Дино. "Теперь ты от нее откажешься и будешь со мной." Ангст, рейтинг, кровь, насилие, слезы Дино.
71). Луссурия/Рёхей. Соблазнение Луссурией девственника-натурала.
73). Сквало/Леви. Брить Леви яйца и промежность, не давать кончить.
75). Емитсу/Тсуна. Лишение сына девственности. Делать отцу минет. Принуждение, насилие.
88). Мукуро/Гокудера. В пьяном состоянии. Что случилось утром, после пробуждения в одной послели, на усмотрение автора.
90). Дино/Скуало. Дино похищает Скуало, тяжело раненого после очередного задания, из особняка Варии, умоляет не возвращаться, объясняется в любви и пристает. НЦ, принуждение со стороны Дино.

запись создана: 01.03.2011 в 02:06

@темы: админ говорит, П2-тур

Comments

[Гость]

44). Гокудера/fem!Тсуна. Ласкать друг друга под партой. Тсуна неловко краснеет, Хаято ещё больше это подначивает. Робкие касания Савады и уверенные пальцы хранителя Урагана в ней.

Предупреждения: Вычитки нет, обоснуя нафиг нет, тупое пвп, хотя нет, оно глубоко эмоциональное и любовное, о дааа.

Юбка у Савады короткая, просто до неприличия короткая, и Хаято не может оторвать взгляда от виднеющихся из-под нее стройных ножек Десятой.
Ему нестерпимо хочется узнать, а какая она там? Наверняка, идеальная, как и во всем остальном.
Хаято нестерпимо хочется проникнуть в нее, и однажды он не сдерживается. Идет какой-то урок, но ему на это явно наплевать, его взгляд давно устремлен на её слегка расставленные ножки, будто подначивающие его проникнуть в пространство между них. Хаято облизывается, не отрывая взгляда, и рука его непроизвольно тянется к её коленям, плавно оглаживая и сжимая каждое из них по очереди.
Савада совсем уж смешно краснеет, пытаясь свести ноги вместе, но ой-это уже бесполезно. Уверенная широкая мальчишечья ладонь её хранителя недвусмысленно задерживается у самой интимной части её ещё не искушенного тела, а сведенные колени лишь способствуют более тесному контакту.
И вот, Хаято уже со знанием дела принимается ласкать её, выводя четкие линии двумя пальцами: средним и указательным по соблазнительной впадинке между двух бугорков, очерчивая их контуры сквозь ткань хлопкового белья.
Губа его закушена, а взгляд сосредоточен. Он на секунду вновь переключает все свое вниманием на раскрасневшееся лицо своего босса, и довольно ухмыляется. Через некоторое время его ласки находят отклик, ткань под плавными движениями мягких подушечек становится влажной, и он, не получив никакого сопротивления, отодвигает ткань трусиков в сторону, уже вовсю скользя вмиг увлажнившимися пальцами по затвердевшему бугорку, он знает, так ей будет ещё приятнее, и Тсуна не сдерживает тихого стона. Теперь они оба смотрятся весьма забавно, одинаково закушенные губы, сосредоточенные, но затуманенные взгляды, по одной руке у каждого под их партой. А Тсуна все делает вид, что продолжает слушать учителя, хотя, черт возьми, как ей сложно это делать! Очередной стон срывается с девичьих уст, когда кончик его указательного пальца медленно начинает проникать в нее. Хаято вводит его медленно, зная, что одно неловкое или резкое движение - и боль или дискомфорт любимой девушке обеспечены. Но ведь он этого ни за что не допустит.
Собственное возбуждение уже изрядно тяготит его мысли, а член словно готов прорвать по шву тонкую ткань легких летних брюк. Слишком поздно он замечает взгляд Тсуны, которая явно заметила так настойчиво выпирающее достоинство парня, и повинуясь внезапному порыву, потянулась тоненькой ручонкой к его бедрам, плавно огладив их ладонью, и, наконец, устроив её прямо на его пах. И тогда Хаято тоже не сдерживает рвущихся с губ приглушенных стонов, и весь кабинет словно тонет в этом звучании, в характерном звуке ласкающих её-уже двух пальцев, что он так старательно погружает в нее до конца. Несомненно, Тсуне повезло. У Хаято даже пальцы непозволительно длинные, ласковые, касающиеся её куда нежнее чем клавиш дорогого инструмента, что Гокудера так искренне обожал.
Мягкая и нежная девичья ладонь уверенно сжимает его плоть через брюки, когда проворные пальчики расстегивают их и проникают внутрь, а затем и под край его белья, пытаясь обхватить достоинство всеми пальцами, сжать ладонью, размазывая выступившие капли возбуждения по самой головке.
Стоны их не утихают, синхронно выдыхаемые уже друг другу в губы, пальцы Хаято неустанно ласкают пока ещё девственное тело Десятой Вонголы, и она тихо вскрикивает, когда он пытается вводить следом и третий- Гокудера забыл о маленькой защите-бактерицидном лейкопластыре, в который самый кончик был облачен. От легких царапок по чувствительной кожи, Савада несдержанно всхлипывает, сжимая в себе пальцы хранителя урагана, сама инстинктивно сжимает его возбужденный член в маленькой ладони, и кончают они одновременно, а стоны тонут в трепетном поцелуе.
Слава Аркобалено Солнца, в этот момент они находятся в пустом кабинете совсем одни.560 слов.

[Гость]

3). Цуна/Гокудера, Ямамото/Гокудера. Трисам, двойное проникновение. Цуна и Такеши трахают Гокудеру долго и со вкусом, сперва по очереди, потом одновременно спереди и сзади и, наконец, одновременно в зад. Всё по взаимному согласию, все получают удовольствие.
2 660 слов

Начало.

Они ввалились в квартиру Гокудеры уже на взводе. Цуна трясущимися пальцами расстегивал куртку, стараясь взять себя в руки и не торопиться так откровенно, Ямамото, не развязывая шнурков, сбросил кроссовки и стащил через голову футболку. Гокудера уже скинул верхнюю одежду и сейчас, наклонившись, рылся в выдвижном ящике стола.
– Была же новая, я точно помню, – бормотал он.
Ямамото подошел к нему со спины, положил ладони на задницу, обтянутую джинсами, и легонько сжал. Гокудера застонал, выгибаясь в пояснице и откидывая голову назад – Цуна видел четко очерченный кадык, ходящий ходуном, когда Гокудера сглатывал, и сам невольно сглотнул. Навалившись сверху, Ямамото заглянул Гокудере через плечо и протянул вперед руку:
– Вот же, – сказал он и потерся о его щеку. Цуна представил, как светлые волосы щекочут кожу Ямамото, и снял рубашку.
– Дай сюда, придурок, – Гокудера выхватил у Ямамото баночку со смазкой: – Десятый, я ее нашел!
– Отлично, – Цуна снова сглотнул и откашлялся. – Давайте разденемся.
Он хотел добавить, что больше не может терпеть, но его поняли без слов. Ямамото обхватил Гокудеру поперек груди и потащил в комнату. Тот извивался, пытаясь выскользнуть из объятий, рубашка задралась, обнажив живот, и Цуна засмотрелся, как сокращаются мышцы пресса. Собственный член стал твердым, пришлось расстегнуть ширинку.
– Десятый, – голос Гокудеры прозвучал хрипло, Ямамото рывком поставил его на ноги и принялся расстегивать ему рубашку. Они смотрелись очень красиво – Ямамото и Гокудера. Контраст светлой и смуглой кожи. Цуна быстро избавился от джинсов и трусов, чувствуя, как сквозняк обдувает разгоряченную кожу.
В последнее время им было не до встреч – экзамены отнимали кучу времени, и даже Гокудере пришлось часами сидеть над заданиями. И все, что им оставалось в этот месяц – торопливо отдрачивать друг другу в укромных уголках, а потом разбредаться по домам.
Но сегодня они сдавали последний тест, и решили отпраздновать этот день по-своему. С самого утра Гокудера изводил их с Ямамото подначками – в записке, которую он кинул им, сообщил, что сегодня не надел трусов, и многозначительно ерзал на сиденье. Цуна бледнел и краснел, представляя, как джинсы натирают член Гокудеры, а плотный шов врезается ему в задницу. Судя по сумасшедшей улыбке Ямамото, тот думал о чем-то похожем. Гокудера издевался над ними все время, пока шел тест. Цуна не выдержал и рассказал Ямамото, что они сделают с Гокудерой, едва освободятся. В итоге, сдав свои работы самыми первыми, они подхватили Гокудеру под руки и помчались к нему домой.
Цуна положил ладонь на пах, глядя, как Ямамото избавляет Гокудеру от рубашки. Когда тот потянулся к застежке джинсов, Цуна воскликнул:
– Я сам! – и вспыхнул, покраснев. – В смысле, я хочу…
– Конечно, Десятый, – Гокудера покачнулся, Ямамото прижал его к себе, не позволяя осесть.
– Давай, Цуна, – улыбнулся он.
Ладони вспотели, Цуна сжал кулаки. Подошел к тяжело дышащему Гокудере, и взялся за молнию на ширинке. Смуглые пальцы Ямамото круговыми движениями поглаживали бледный живот, который конвульсивно втягивался от ласковых прикосновений.
Цуна потянул за язычок молнии и вспыхнул – Гокудера и правда был без трусов. Цуна бережно высвободил длинный ровный член, стараясь не задеть его о зубчики застежки, втянул носом запах смазки. Потом опустился на колени и жадно лизнул нежную плоть. Гокудера протяжно заскулил, раздвигая ноги, на головке выступила прозрачная капля. Ямамото опустил широкую ладонь вниз и накрыл пах Гокудеры – Цуна видел, как дрожат пальцы, бережно ласкающие яички.
Он сдернул узкие джинсы с худых бедер, заставил Гокудеру приподнять сначала одну ногу, потом другую, отбросил штаны в сторону и провел ладонями по длинным ногам – от икр к бедрам, чувствуя, что волоски от прикосновений поднимаются дыбом. Два стона слились в один. Цуна поднял глаза – Ямамото потирал большим пальцем полностью обнаженную головку и прерывисто дышал. Его зрачки стали огромными, заполнив радужку, и он отчаянно терся о Гокудеру.
– Давайте все разденемся, – Цуне пришлось откашляться, чтобы его слова прозвучали внятно. Пальцы все еще горели от прикосновений, вниз по позвоночнику медленно ползла дрожь предвкушения. Гокудера, удерживаемый Ямамото, был перед ним как на ладони – с возбужденным членом, раздвинутыми ногами и сумасшедшим желанием в глазах. Цуна долго не мог разобраться, на кого это желание направлялось – на него или на Ямамото, а потом ему стало все равно. Главное, чтобы они оба оставались рядом.
Ямамото прижался губами к шее Гокудеры, отчего тот откинул голову назад и прикрыл глаза. Цуна поднял с колен, обошел Ямамото сзади и принялся расстегивать ремень на джинсах. Гладкая кожаная поверхность скользила под влажными пальцами, член натягивал ткань с такой силой, что Цуна боялся повредить его. Ямамото втянул живот, облегчая доступ к застежке, и Цуна, наконец, справился с ремнем. Потянул за молнию, расстегивая ширинку, положил руку на пах Ямамото и прижался к мускулистой спине. Обвел языком небольшой округлый бугорок позвонка, чувствуя, как кожа под губами покрывается мурашками. Сжал член сквозь влажную ткань трусов, а второй рукой погладил твердые ягодицы Ямамото. Гокудера потерся о его кулак, и Цуна опомнился – снял с Ямамото джинсы вместе с узкими плавками и легонько подтолкнул их обоих к кровати.
Обнаженный Гокудера оглянулся через плечо, но покорно дал себя уложить, не сводя с Цуны горящего взгляда. Ямамото склонился над ним – Цуна видел, как тот рукой ласкает его возбужденную плоть – и устроил поудобнее. Он улыбнулся, горло перехватило от эмоций – раскинувшийся на кровати Гокудера, широко распахнув глаза, смотрел открыто и доверчиво. Цуна скользил взглядом по бледной коже, впитывал в себя каждую черточку жилистого, сухощавого тела, по которому так соскучился за последний месяц. До него донесся короткий вздох Гокудеры – Ямамото вылизывал его пупок, заставляя втягивать живот.
Гокудера, пожирая Цуну горящими глазами, широко развел согнутые в коленях ноги. Бледно-розовые складочки промежности казались бархатными, и Цуна, устроившись на кровати, начал ласкать ее, водя пальцами от ануса к яичкам. Гокудера тихо застонал, закидывая за голову руки и цепляясь за спинку кровати. Цуна погладил бедра, лизнул небольшой синяк над коленом, провел языком по тонкой щиколотке, наслаждаясь вкусом кожи. Поднял голову – Ямамото возвышался над ними и неторопливо дрочил. Он успел отобрать у Гокудеры баночку со смазкой, и сейчас дышал на нее, согревая содержимое.
Цуна на мгновенье прижался губами к голубоватой венке на бедре у Гокудере и протянул руку к члену Ямамото. Обхватил напряженный ствол и начал двигать ладонью, чувствуя, как под пальцами пульсирует кровь.
Ямамото поставил колено на кровать, отвинтил крышку с баночки и сдернул защитную пленку. Гокудера просунул руки себе под зад и приглашающе развел ягодицы. От возбуждения потемнело в глазах, но Цуна покачал головой:
– Нет, у нас давно ничего не было. Я не хочу тебя поранить.
– Десятый! – но Цуна лишь упрямо покачал головой.
Ямамото мягко улыбнулся, влез на кровать, щедро зачерпнул густую массу из баночки и, закинув на плечо ногу Гокудеры, вставил ему сразу два пальца. Цуна смотрел, как они исчезают в тугом заднем проходе, блестящем от смазки, и поглаживал свой член, не в силах оторвать взгляд от этого зрелища. Это было все-таки слишком, слишком пошло, грязно и возбуждающе. Не в силах удержаться от соблазна, он прислонился к горячему плечу Ямамото и сжал его член в ладони. Тот коротко ахнул, прикусывая губу, его пальцы задвигались быстрее, с громким хлюпом скользя в заднице, отчего распластанный на кровати Гокудера начал резко вскидывать бедра.
– Придурок, я сейчас кончу!
Ямамото только пьяно засмеялся, продолжая терзать его зад – к двум пальцам присоединился третий. Гокудера дрожал и постанывал, вращал бедрами, насаживаясь на пальцы, одной рукой сжимал свой член, а второй гладил яйца. Цуна не сводил взгляда с его лица – слипшихся стрелочками ресниц, закушенной губы и бледного румянца. Ему хотелось смахнуть капельки пота над переносицей, но тогда пришлось бы встать и выпустить из поля зрения длинные пальцы Ямамото, растягивающие задний проход.
Гокудера зажмурился, между губ мелькнул розовый язык. Цуна не выдержал – привстал и поцеловал влажную от пота кожу на животе, поднялся вверх, облизал маленький твердый сосок, легонько его прикусив. В этот момент скользкий палец Ямамото проник ему в анус, и Цуна сжал зубы сильнее. Гокудера хрипло выдохнул, а Цуна расслабил мышцы, пропуская палец глубже. Он склонился над раскрасневшимся лицом Гокудеры, прижался к его губам, просовывая в рот язык. Они целовались, не открывая глаз – Цуна растворялся в невесомой ласке, когда Гокудера гладил его по волосам и что-то шептал прямо в рот.
Цуна почувствовал, как в него проходит второй палец – они медленно двигались внутри, лаская и растягивая мышцы. Он прислушался к шепоту Гокудеры:
– Трахни меня, Десятый, трахни, мне не больно.
Цуна сдержал гортанный возглас; успокаивая дыхание, отстранился и сел на пятки. Ямамото понимающе улыбнулся, зачерпнул из баночки еще смазку и нанес ее на член Цуны, не сводя с Гокудеры глаз. Прохладная скользкая масса остудила плоть, Цуна сморгнул пот, подхватил Гокудеру под ягодицы и закинул его ноги себе на плечи. Поцеловав острую коленку, он приставил член к растянутому, блестящему от смазки отверстию, и осторожно надавил. Тугое кольцо мышц расступилось, пропуская головку, и Гокудера шумно выдохнул. Рядом едва слышно постанывал Ямамото, лаская себя. Цуна замер, пытаясь понять, не сделал ли он больно, но тут Гокудера вскинул бедра и насадился на него до упора.
Цуна всхлипнул: тугие эластичные мышцы обхватили его член, словно перчатка, сжали в горячем кольце. Он глубоко вдохнул, смаргивая пот. Ямамото отстранился и улегся рядом с Гокудерой, лаская его живот круговыми движениями.
– Десятый, пожалуйста!

[Гость]

Окончание.


Цуна понял, что больше не может. Он соскучился по ним – по каждому в отдельности и по обоим вместе. Жмурясь, Цуна задвигался, ощущая скольжение члена по бархатистой плоти. Гокудера был узкий, очень узкий, даже после того, как Ямамото его растянул. А еще горячий. Цуна застонал во весь голос, медленно вышел, снова толкнулся и задвигался, уже не останавливаясь. От каждого толчка тело прошивала сладкая дрожь, Гокудера вскрикивал, подмахивая, и комкал покрывало. Перед лицом маячил коротко стриженый затылок – Ямамото вылизывал Гокудере соски, урча, как животное, прикусывая кожу на груди и оставляя мелкие пятнышки засосов. Поднял голову, и Цуна встретился с ним глазами.
– Позволь мне, – голос Ямамото дрожал.
Цуна отстранился, член выскользнул из растянутого ануса с громким хлюпаньем. Когда исчезло давление мышц, стало почти больно. Отодвинувшись, Цуна уступил место Ямамото, обхватил Гокудеру за плечи и помог встать на четвереньки. Усевшись рядом, он жадно принялся наблюдать, как возбужденный раскрасневшийся Ямамото устраивается между раздвинутых бедер. Гокудера пошевелился, прогибаясь в пояснице и потягиваясь – словно кот. Цуна наклонился для поцелуя, впустил в рот горячий стон Гокудеры. И они оба содрогнулись от первого толчка Ямамото.
– Дааааааааа, – выдохнул Гокудера. Его вскрик оборвался коротким «Ах!», глаза закатились, а Цуна, запустив руку в мягкую шевелюру, смотрел, как двигается Ямамото – длинно и плавно. Выходя из Гокудеры, он на мгновенье замирал, а потом вколачивался так, что яйца шлепали о ягодицы, а Гокудера вздрагивал и глухо всхлипывал, уткнувшись лбом в сгиб локтя. Цуна подполз ближе, потянул Гокудеру на себя и дрожащей рукой протолкнул ему в приоткрытый рот член. Теплые губы сомкнулись на головке, и Цуна закричал от удовольствия – было слишком хорошо, слишком, чтобы сдерживаться. Еще один толчок сотряс тело Гокудеры, и Цуна обхватил его за плечи, направляя и задавая ритм.
– Ямамото, – голос Цуны от возбуждения срывался, – сильнее.
Тот смахнул с лица пот, наклонился, поцеловал Гокудеру в шею, и послушно начал наращивать темп. Гокудера всхлипывал, продолжая исступленно сосать, насаживаемый на члены с двух сторон. Цуна приподнялся, ухватил Гокудеру за челку и, запрокинув ему лицо, принялся трахать полуоткрытый рот. Головка терлась о заднюю стенку горла, Гокудера сглатывал, его зубы задевали чувствительную плоть, и Цуна каждый раз зажимался, переживая боль смешанную с наслаждением. Гокудера извивался под ними, тяжело опираясь на одну руку, второй неистово дрочил себе.
Когда Ямамото вышел из задницы, они это почувствовали одновременно – Гокудера взвыл, прогибаясь в пояснице, а тело Цуны откликнулось дрожью. Он огладил напряженные плечи, подхватил Гокудеру под мышки и притянул к себе, обнимая. Цуна улавливал сумасшедший ритм бьющего сердца, запах пота, возбуждения и смазки. Он провел указательным пальцем по щеке, лизнул припухшие губы и глубоко поцеловал Гокудеру, смакуя его вкус. Ямамото навис над ними, и Цуна запрокинул голову, подставляя рот для очередного поцелуя. Ямамото ласкал его губы его медленно и очень сладко. Разорвав поцелуй, Цуна толкнул Ямамото на спину. Тот лег, широко раскинув ноги – возбужденный член прижимался к животу, истекая смазкой. Гокудера поднялся на четвереньки и лизнул головку. Ямамото застонал, и Цуна наклонился, прикусывая кожу у него на груди.
– Кто-то обещал меня затрахать до потери сознания, – Гокудера смотрел исподлобья, а Ямамото безбашенно улыбался, разбросав руки. Потом вдруг дернул его на себя и заставил сесть верхом. Цуна смотрел, не отрываясь, как Гокудера медленно опустился на перевитый голубоватыми венами член, сел, шумно выдыхая, и поджал ноги.
Ямамото придерживал Гокудеру за бедра и легонько его покачивал – вверх – вниз. Цуна устроился между раскинутых ног Ямамото и наблюдал, как его член исчезал и появлялся в растянутой заднице. Он протянул руку, лаская влажный, напряженный ствол и касаясь растянутых краев отверстия. Гокудера вскинулся и забился, извиваясь. Ямамото обхватил его за бедра и хрипло проговорил:
– Вставь ему, Цуна. Прямо сейчас.
Цуна подполз ближе:
– Я не могу, мы не поместимся, ты слишком большой, – он сглотнул, представив, как они будут трахать Гокудеру вдвоем – в одну дырку.
– Десятый! Пожалуйста! – Гокудера пытался вырваться из хватки Ямамото, но тот держал слишком крепко – и продолжал двигать бедрами, трахая медленно и неглубоко.
Сглотнув, Цуна провел ладонями по спине Гокудеры, разминая напряженные мышцы:
– Обещай, что скажешь, если будет плохо, – он погладил ему поясницу, помассировал копчик и скользнул пальцем в ложбинку между ягодиц.
– Аааах, – Гокудера дернулся, когда Цуна вставил указательный палец поверх члена Ямамото.
Кольцо мышц подалось и расступилось, пропуская палец внутрь. Цуна видел, как напряглись ладони Ямамото, лежащие у Гокудеры на ягодицах. Он приставил свой член к растянутому сфинктеру и надавил, обмирая от удовольствия. Мышцы сопротивлялись, сдавливали его, прижимая к чужой пульсирующей плоти. От возбуждения под кожей словно растекся жидкий огонь, но Цуна усилил нажим, пока напряженный ствол не скрылся а заднице Гокудеры наполовину.
Ямамото чуть покачивал бедрами, Цуна видел, как он гладил Гокудеру по животу и что-то ему шептал – беззвучно, едва шевеля губами. Цуна остановился, давая им всем привыкнуть.
– Еще, Десятый, еще, – Гокудера едва шептал.
Ямамото осторожно приподнял его, и Цуна вошел до конца, вплотную прижавшись к напряженным ягодицам. Он поцеловал Гокудеру в затылок, впитывая губами его дрожь; обхватил поперек груди и замер, прислушиваясь к своим ощущениям. Края ануса стискивали его член, прижимали к твердому стволу Ямамото, и Цуне казалось, что в них пульсирует один ток крови на двоих. Он перевел дыхание, как вдруг Гокудера приподнялся и сжал мышцы. Они с Ямамото вскрикнули одновременно, а Гокудера сжал мышцы еще раз.
Цуна всхлипнул, обхватил его за бедра, толкнулся глубже, чувствуя, как два члена трутся друг от друга, анус Гокудеры пульсирует, сжимаясь и разжимаясь. Но Цуна больше не мог себя контролировать – он начал вколачиваться в тесную задницу, обхватив Гокудеру за талию. Он взлетал с каждым толчком бедер Ямамото, их яйца терлись друг о друга, а члены двигались синхронно, раскладывая Гокудеру на части. Тот уже кричал, срывая голос, но Цуна не понимал ничего, кроме бессвязного: «Аааааааааах» на выдохе. Он не смог остановиться, даже если бы случился конец света – их тела жили в тройном ритме наслаждения. Ямамото высоко вскинул бедра, натянул на себя Гокудеру и замер – Цуна почувствовал, как их пульсирующие члены обволакивает теплая вязкая влага. Позвоночник прошили миллионы игл-удовольствий, он навалился на Гокудеру и кончил следом, выплескиваясь в него толчок за толчком.
Они упали, с трудом переводя дыхание и не размыкая рук, обмякшие члены одновременно выскользнули из растянутого отверстия. Покрасневший анус не закрывался, по промежности Гокудеры текла сперма, и Цуна, осторожно выдохнув, провел по припухшим, воспаленным краям указательным пальцем. Горячо и влажно. Гокудера дернулся, Ямамото успокаивающе погладил его по плечу и легко поцеловал в лоб. А потом перевернул на спину, сжал в руке его возбужденный член и начал дрочить – сильно и размашисто. Гокудера стонал, выгибаясь навстречу движениям, разводил ноги, упираясь пятками в матрас, и судорожно цеплялся двумя руками за Цуну. Под ним уже расплылось большое мокрое пятно, а из задницы все еще текло. Движения Ямамото стали быстрее и резче, вскрики Гокудеры слились в один. Цуна наклонился над пахом и поймал губами налитую кровью головку. В рот брызнула сперма, Гокудеру подбросило, и он забился в оргазме.
Цуна отстранился, сглатывая горьковатую жидкость и глядя, как Ямамото вобрал в себя пульсирующий остатками семени член и высосал его досуха, жадно облизав каждую складочку. Гокудера обессилено рухнул на кровать и тихо лежал, переводя дыхание. Цуна и Ямамото вытянулись по обе стороны от него, обняли и прижались к бокам. Цуна нащупал кисть Гокудеры и ласково погладил пальцем ладонь, глядя, как Ямамото покрывает легкими поцелуями бледное плечо. От нежности в горле стоял комок, хотелось обнять весь мир и подарить этим двоим небо.
– Хорошо, – глаза у Гокудеры закатились, дыхание стало легким и ровным.
Ямамото улыбался, а Цуна перебирал длинные тонкие пальцы. Наверное, у него на лице такая же мечтательная улыбка. И правда хорошо. Тоже захотелось почувствовать в себе два члена. Он обязательно уговорит на это Ямамото и Гокудеру. В следующий раз.

[Гость]

Заявка:

8). Кея/Намимори. Реализация неплатонической любви к городу. Желателен налет ревности к прочим жителям. NH!

Предупреждения: крэк-фик, сюр, оос, антиобоснуй.

600 слов

Намимори улыбается.

Кея идет по Намимори. Ее земля под его ногами. Ее стены вокруг него. Ее дома поднимаются над его головой, окружая Кею, укрывая Кею.
Намимори улыбается.
Ее дыхание проникает сквозь кожу Кеи, сквозь его ребра, в самую глубокую суть и надежность. Он чувствует Намимори внутри.
Он чувствует Намимори снаружи.
Ее земля измеряет шаги Кеи, ложится под его подошвы, принимает его вес и тяжесть. Бросает свой камень под его ноги.
Кея поднимает камень с земли, отирает его гладкие теплые бока. Пыль Намимори остается на его пальцах, гладит его кожу, тревожит его сердце. С ладони камень отправляется в карман, скользит в темноту и сохранность ткани. Камень берет Кею с собой, берет Кею, чтобы нести себя.

Солнце светит ярко, закрывая, замыкая собой тонкую сферу вокруг Кеи – сферу его города. Окружающего со всех сторон, вбирающего внутрь себя.
Кея идет по Намимори. Ему не нужно прикасаться, чтобы почувствовать ее. Она повсюду. Она повсюду. В воздухе и свете. В земле и травах. В зданиях и дорогах.
Кея знает правила, простые и естественные законы жизни.
Ступать по ней осторожно. Думать о ней уважительно. Любить ее искренне.
Мало кто понимает это, мало кто слышал об этом внутри своих мыслей, мало кто чувствовал это внутри своего сердца. Кея видит безразличие в глазах других людей, в них нет тени улыбки Намимори, нет ее света и нет ее жизни. В их мыслях нет ее лица.
Они знают просто землю, просто дома и просто небо, не видя тонкой и живой сущности, объединяющей все это вместе. Дышащей вместе с ветром, согревающей вместе с солнцем, текущей вместе с водой. Впускающей их в себя, не требуя ничего взамен. Терпящей их – а ведь чем они заслужили это терпение?
Кея ненавидит тех, кто причиняет Намимори боль. Он слышит ее стоны в своей голове, он видит ее слезы в отражениях своего лица. Он принимает ее просьбы и защищает ее. Нет никого, кто был бы верен Намимори больше, чем он.

Кея идет домой, осторожно ступая по коже Намимори.
Там он ложится на спину. Закрывает глаза. Делает глубокий вдох. Выдох.
Пыль – это пот Намимори.
Кея готов глотать этот пот, прятать в себя, в глубокую темную влажность.
Он делает глубокий вдох.
Камень из кармана он складывает себе на живот. Легкая тяжесть, ощутимая только если хорошо прислушаться к своим ощущениям. Закрыть глаза. Дышать ровно и тихо.
Кея чувствует камень. Чувствует его вес. Представляет его размер. Помнит его вид. Это часть его города.
Намимори с ним, над ним, под ним, на нем. Она окружает его, заключает в себя. Так близко. Всегда так близко.
Выдох.

Голая кожа чувствует лучше, понимает лучше. Кея освобождает свою кожу, чтобы быть ближе к Намимори. Чтобы касаться ее спиной. Чувствовать ее вес на своем животе. Снимать со своих ладоней и надевать на все тело. Его кожа говорит с камнем, гладкими текучими словами.
Пыль – это тело Намимори.
Пыль Намимори на его ладонях. Ладони скользят по его телу. Тело Намимори скользит по его телу. Сухо и шершаво. Так – что сложно дышать. Так - что сложно сохранять в себе мысли. Так, что нужно продолжать.
Руки Намимори в его волосах – раз.
Лоб Намимори напротив его лба – два.
Грудь Намимори на его груди – три.

Кея сжимает руку в кулак. Ближе – невозможно. Он уже не чувствует пыли, он чувствует только пот, собственный пот и вязкую слюну на ладони, но он знает – плоть Намимори все еще здесь. Все еще с ним.
Глаза Кеи закрыты. Город перед ним, расцветает с внутренней стороны его век – и Кея медленно двигает рукой, проникая в землю Намимори. Вбиваясь в свой кулак. В плоть Намимори. Крепче. В самый центр, в самую суть. Сильнее. Ближе и четче.
Воздух вокруг него дрожит, земля под ним плывет, город качает его в своих огромных ладонях.
Намимори улыбается.

[Гость]

я запарилась ждать, когда же выложат новое исполнение. поэтому скажу здесь - текст про Хибари и Намимори прекрасен! *___*

[Гость]

Да-да-да! Оно феерично. Заказчик не ожидал, что выполнят, а уж тем более - так... Красиво.

[Reborn OMG Fest]

Исполнение перенесено: www.diary.ru/~omgfest/p150774590.htm
Не флудим.))

[Гость]

помимо заявки, автор подрачивал на этот арт

Предупреждаю сразу! Кёя,каким вижу его я, вероятнее всего, не такой, каким видите его вы, так что считайте это заранее страшнейшим ООСом.

2202 слова

Хлопок, облако розового тумана, и ощущение полёта. Открываешь глаза и видишь уже не то, что окружало тебя всего пару секунд назад. Хибари уже давно не попадал под действие базуки десятилетия, да и, собственно говоря, не очень-то ему и хотелось. Ещё не видя, где он очутился, Кёя рефлекторно сжимает тонфа, и напрягается, будто зверь в ожидании атаки. Но обстановка оказывается более чем мирной - перед ним его собственная старая спальня. Ни врагов, ни маленькой коровы, которая должна носиться где-то поблизости со своей базукой, нет. Хибари позволяет себе расслабиться, зная, что ещё пять минут, и он вновь перенесётся в Италию, за столик в уютном кафе, где услужливая официантка принесёт ему утренний кофе. Кёя смотрит на часы на своём запястье - 7:30 утра, самое время для начала работы. Хибари хочет разглядеть свою старую комнату, но шторы на окнах плотно задёрнуты, не пропуская утреннего света, они создают плотную иллюзию ночи. Резким рывком Кёя отдёргивает их, шорох послушной бархатной ткани, мужчина непроизвольно жмурится от яркого солнца, неожиданно ослепившего глаза. Вместе с солнцем по комнате разливается мягкое летнее тепло, а перед глазами Хибари встают такие родные очертания домов и улиц, такой знакомой Намимори.
Из собственных мыслей его вытряхивает шум за спиной. Значит всё-таки он здесь не один. Хищнику требуется всего секунда, чтобы в один прыжок настигнуть добычу и вцепиться ей в глотку. Так и Хибари мгновенно набрасывается на неожиданного гостя. Два колких взгляда встречаются и только в следущую секунду Кёя понимает, что перед ним ни кто иной, как он сам. Не ослабляя хватки, Хибари прижимает к горлу мальчика холодные тонфа, вдавливая его голову в подушки. Хибари видит в этом маленьком существе противника. Противник пытается вырваться из стального капкана, царапая тонфа короткими ногтями и отчаянно сопротивляется самому себе из будущего. Хибари нравится это зрелище - он застал мальчишку врасплох. Сонный, растрёпанный, и явно не ожидающий нападения в своей спальне, он был почти беспомощен и, по сравнению с собой взрослым, бесконечно слаб. Кёя с интересом разглядывает собственное маленькое тело, такое неровное, худое и какое-то слишком мягкое, и вроде бы знает, что это он сам, и с другой стороны не верит в это. Маленький Хибари не оставляет попыток вырваться, но воздуха становится так мало и он хватает его, открыв рот, словно рыба, и тяжело дышит, раздувая ноздри. Взрослому Хибари нравится, что его маленькая копия так беззащитна и слаба, признавая, что получает от этого некое извращённое удовольствие, он чуть ослабляет хватку и всё же даёт мальчику возможность вырваться. Четырнадцатилетний Хибари откашливается и цепляется руками за шею, но, что странно, не убегает и не хватается в ответ за оружие. Кёя ждёт от ребёнка реакции, ждёт ответного выпада, ему интересно что сделает его юный оппонент. Но тот лишь бросает взгляд на настенные часы.
- Ждёшь, когда я исчезну? - Закрепляя свою победу словами, холодно осведомляется Кёя.
Удостоив свою старшую версию высокомерным молчанием, Хибари, внутренне осознающий проигрыш в этой битве, старается окончательно не уронить своего достоинтсва. Гордый, как же, какой был, такой и остался, и это нравится мужчине, в этом взгляде он всё же узнаёт себя. Но лишь во взгляде. Хибари в жизни не мог подумать, что в юности был таким неженкой. Из одежды на нём ничего, кроме длинной бесформенной майки, в которой мальчик спит, и это кажется Хибари забавным. Так же ему кажется забавным тот факт, что на этом маленьком теле почти нет волос, как Хибари успевает заметить, даже на ногах, и это вызывает безумное желание прикоснуться к ним, потрогать. Ведь, в конце концов это его собственное тело. Хибари думает и решает не отказывать себе в этом удовольствии.
Когда мальчик чувствует на себе чужие пальцы, он вздрагивает. Взрослый Хибари наблюдает за чужой реакцией; провести кончиками пальцев по икре вверх-вниз, добраться до острой коленки, обнять её ладонью, кожа и вправду оказывается на удивление мягкой и гладкой, и Хибари не верит, что раньше она действительно была такой, скользнуть чуть выше, по бедру, исследуя, заставляя мальчика сжаться. Кажется, он не доволен, похож на кота, которого погладили против шерсти, разве что не шипит, но и не сопротивляется. Даже слова не произносит.
- Тебе нравится?
В словах мужчины, Кёя слышит садистские нотки, его голос похож на голос маньяка, мучающего свою жертву. Неужели через десять лет он станет таким сумасшедшим?
Кёя напряжён как струна, готовая вот-вот лопнуть, и сам не понимает, почему это он не борется с внешним раздражителем, почему не вскочит с кровати и не схватит тонфа, ведь они рядом - только руку протяни. Наверное, всё-таки потому что этот раздражитель он сам или...
- Тебе нравится, Кёя? - С теми же ехидными нотками повторяет Хибари, оглаживая "своё" тело уже обеими руками.
- А тебе?
Хибари довольно улыбается, мальчишка сумел подловить его и у того на губах читается не менее самодовольная ухмылка. Два холодных, высокомерных, абсолютно одинаковых взгляда прожигают друг друга, это похоже на борьбу. И этот раунд проигрывают оба.
Мужчина делает выпад вперёд и нависает над мальчиком. Ну же, хватайся за оружие, оттолкни, да хоть в лицо плюнь в концем концов, хоть какая-то реакция! Упереться ладонями в подушку по бокам от головы и склониться совсем близко, почувствовать этот невинный запах, он кажется таким знакомым, и пусть давно утраченным, потерянным, но, не смотря ни на что, своим. Сейчас от Хибари пахнет дорогим одеколоном и едкими сигарами, и одет он в элегантный костюм, сшитый на заказ, а мальчишка, лежащий под ним, совсем не такой, от него пахнет миндалём и почему-то мёдом, и из одежды-то, грубо говоря, на нём ничего нет. И Хибари знает, знает, что это он, и не верит, потому что прошлое, оно быстро забывается, а этот образ - тот кем он был десять лет назад, уже выветрился из памяти. И волосы у мальчишки мягкие, шёлковые, не те иголки, что сейчас, и губы у него розовые и, наверное, мягкие... Целовать самого себя, каково это?
И Хибари не медлит, он не привык отказывать собственным желаниям и не привык ждать, поэтому он пробует их на вкус, и пацан снова протестующе мечется и извивается, как будто, развалившись тут под ним, не этого только что ожидал? Хибари перехватывает тонкие запястья и заводит их за голову, блокируя излишние движения. Отрываясь от чужих губ, он снова вдыхает этот невозможный аромат детского тела.
- Не думал, что в детстве меня было так легко возбудить. - Шепчет мужчина Кёе на ухо и улыбается, видя непроизвольный стояк мальчишки.
- Не думал, что в будущем я стану таким озабоченным. - Ядовито замечает Кёя, за что сразу же получает укус в шею, заставляющий вскрикнуть и дёрнуться всем телом. Удерживая одной рукой сведённые запястья, второй Хибари задирает на мальчике майку и принимается шарить по голому животу и груди. Ногтями специально задевать соски, замирая от удовольствия, когда маленький Кёя сжимает зубы, не давая звукам вырваться наружу, мучая и наслаждаясь хоть какой-то реакцией, которой, наконец-то, сумел от него добиться. Обвести языком ушную раковинку, прикусить мочку, снова вернуться к шее, Хибари чувствует, как мальчик возбуждается всё больше и больше, нежный возраст, тут уж ничего не поделаешь...
Когда мужчина скользит рукой вниз по животу, ощущая как мышцы под пальцами сжимаются, Кёя не сдерживается и стонет в голос, тогда, словно в награду, Хибари позволяет ему чуточку наслаждения, и, обхватив чужой член ладонью, начинает мучительно медленно двигать ей по всей длине ствола. На щеках Кёи горит огонь возмущения, а в затуманенных глазах - желание, которому не может сопротивляться его тело.
- И кто-то тут говорит об озабоченности? - Выдыхает в приоткрытый рот мужчина и слизывает с верхней губы мальчика маленькие капельки выступившего пота.
- Извращенец... - Задыхаясь в собственном стоне, всё ещё пытается огрызаться Хибари, но когда чужая ладонь властно сжимает маленькие яички, Кёя окончательно теряет рассудок. Становится так хорошо, что мысли заволакивает плотная пелена тумана, и мальчик поднимает бёдра, тянется за новыми ласками, выгибается навстречу этим приятным прикосновениям. Как спустя десять лет, так и сейчас, Хибари не привык отказывать своим желаниям, и если его тело, буквально, горит огнём, и так хорошо от этих развратных прикосновений, он не будет этого скрывать и держать желание в себе, тем более, если перед ним он сам...

[Гость]

окончание

Хибари чувствуя, как руки, что он держит железной хваткой, расслабляются, отпускает их. Цепкие, они сразу обвивают его шею и тянут к себе. Мальчишка выглядит непристояно и грязно, и это заводит Хибари ещё больше. Его тонкие губы растягиваются в довольной ухмылке, видя, как Кёя откидывает голову на подушки и стонет, обхватывая мужчину ногами и стараясь прижаться сильнее, ближе, его ногти намертво впиваются в плечи, и, кажется, что ткань чёрного пиджака сейчас лопнет под их напором.
Лёгкое движение, и Хибари стаскивает с мальчика майку, оставляя того совершенно нагим. Вот оно, перед ним - его юное тело, эти ключицы, шея, плечи, даже родинки, всё такое же как сейчас. И Хибари целует всё, что видит, трогает всё, до чего может дотянуться, вылизывает, словно собака своего щенка. Получая укусы, маленький Кёя шипит, ёрзает под сильным телом, стеной нависшим над ним, и чувствует, что с ним действительно животное, а не человек. Вот шершавый язык кружит вокруг припухшего соска, спускается ниже по животу, выводя одному ему известные узоры, обводит ямочку пупка. Грубые руки рывком разводят худые колени в стороны, гладят бёдра, упиваясь нежностью этой детской кожи, мучают и ласкают.
Когда, до боли возбуждённую головку накрывают тёплые влажные губы, Кёю подбрасывает от волны удовольствия, прокатившейся по всему телу. Он хочет вцепиться в эти жёсткие волосы, насадить чужой рот на свой член ещё глубже, до самой глотки, потому что мало, потому что возбуждён уже до предела и всего трясёт, и мужчина как будто читает мысли мальчишки и заглатывает глубже, принимает чужой член почти на полную длину, игнорируя неприятный рвотный рефлекс. Какой там рефлекс, когда это существо под тобой так притягательно стонет, зажмуривает глаза и кусает губы, когда тонкие ручки хватают простыни, до побелевших костяшек, сжимают, комкают, когда его бёдра сами приподнимаются, стараясь протолкнуть член ещё дальше. И взрослый Хибари чувствует, как уже собственные брюки болезненно давят, и он ускоряет движения губ и языка, обнимающих нежную головку, осторожно проводит по ней зубами и чувствует, как тело Кёи замирает и, прогнувшись в предоргазменном экстазе, мальчишка с протяжным стоном кончает Хибари в рот.
Несколько секунд маленький Кёя лежит с закрытыми глазами, не двигаясь, и пытается восстановить дыхание. Все эти секунды мир вокруг просто не существует, сердце колотится как ненормальное, по виску медленно ползёт противная тонкая капля солёного пота и мальчик устало смахивает её тыльной стороной ладони. Жарко, он весь липкий и это настолько неприятно, что хочется только одного - скорее окунуться в холодную воду. Он поднимает глаза на своего гостя...
Хибари проглатывает сперму и облизывает губы, мальчишка смотрит на него и ему кажется, что он делает всё это с каким-то наслажденем. Мужчина расслабляет галстук и расстёгивает ширинку на брюках, Кёя, продолжая тяжело дышать, чуть приподнимается на локтях и завороженно смотрит за действиями своей старшей копии. Копия, в свою очередь, также сверлит мальчишку своими мрачными, затуманенными похотью глазами и медленно поглаживает свой пах. Кёя аккуратно начинает подползать ближе, какое-то странное чувство захлёстывает его - он хочет яснее рассмотреть этого мужчину, хочет увидеть его вблизи, хочет рассмотреть как изменилось его тело и какое оно теперь. Кровать неприятно скрипит, принимая вес Хибари, мальчик садится у чужих ног и пару секунд оценивающе рассматривает возбуждённый член мужчины, думая о том, что он неплохо вырос за эти годы. Отметая эти мысли, Кёя уверенно кладёт свою маленькую ладошку поверх такой же, только взрослой; пальцы переплетаются и рука мальчика начинает скользить в такт чужой руке, старший Хибари прикрывает глаза и сжимает маленькую ручку, сильнее прижимая её к своей горячей плоти. На головке блестят капли смазки и мальчик проводит по ней большим пальцем, размазывает по стволу, пачкая свои и чужие ладони. Хибари, чей член одновременно ласкают они двое, рычит от удовольствия и тянет мальчишку к себе, он, не сопротивляясь и не прекращая движений, садится к мужчине на колени и сразу же тонет в его властном поцелуе. Его язык настойчив, а зубы какие-то ненормально острые, они кусают и зализывают ранки, они причиняют боль и смешивают её со странным, извращённым удовольствием, и мальчику нравится это ненормальность, и ещё ему нравится ощущать этот, непохожий ни на что, привкус собственной спермы во рту, нравится, и хочется попробовать ещё. Поэтому, разорвав поцелуй, всё ещё задыхаясь и дрожа, Кёя шепчет: - Я тоже хочу попробовать... - И чуть слышно добавляет. - Себя...
Хибари чувствует неумелые движения мальчишки, осторожные касания и поглаживания, и ему кажется, что он может кончить прямо сейчас просто от одной этой прелестной неопытности Кёи. Маленький мягкий язык, изучая, аккуратно вылизывает большой член, а тонкие пальчики ласкают яички, чуть сжимают и слегка царапают короткими ногтями, заставляя сжиматься, чтобы не кончить так быстро, чтобы продлить эту сладкую муку ещё немного. Но когда Хибари опускает взгляд и видит подрагивающие ресницы на закрытых глазах мальчика, видит как головка члена раз за разом плавно погружается в этот маленький податливый и такой тёплый рот, он уже не может терпеть. Зарывшись пальцами в шёлковые тёмные прядки волос на голове маленького Хибари, мужчина грубо проталкивает член тому в рот как можно глубже, несколько резких движений, и он кончает, до боли сжамая зубы. Мальчик, не в силах проглотить всё, давится спермой и кашляет, струйка белой жидкости стекает изо рта по подбородку и несколько капель падают на грудь. Мальчик чувствует, как его снова тянут к себе, как чужой язык слизывает сперму с его подбородка, и как его нежно, с благодарностью, целуют в висок.
На часах почти восемь, но Хибари уже всё равно, и где-то далеко его подсознание говорит, что кто-то слишком надолго задержался в настоящем и уже пора, но усталость заволакивает разум, мысли путаются и он, чувствуя тепло чужого тела, засыпает. Проснувшись, рядом с собой мальчик уже никого не обнаруживает.

[Гость]

автор лошара)
забыл написать чё выполнял)
15). TYL!Хибари/Хибари. Взрослый Хибари делает младшему минет, потом они меняются местами.

[Гость]

вау!

[Гость]

мммм. хорошее начало утра :3

[Reborn OMG Fest]

Перенесено: www.diary.ru/~omgfest/p151736300.htm

[Гость]

48). Сквало/Занзас/Бельфегор. Бельфегор подсматривает за тем, как Сквало и Занзас занимаются сексом. Они ловят его и имеют по очереди.

1400 слов

начало

Бельфегору снится запах кофе – густой и тягучий, с терпко-сладкой ноткой горького шоколада. От этого запаха начинает бурчать в животе – уже не во сне, наяву! – и Бельфегор нехотя выпутывается из вороха тяжелых атласных одеял. Вряд ли кто-то ошивается на кухне среди ночи, так что принцу, уплетающему под покровом темноты кофейную шоколадку, никто не удивится.

Бельфегор беззвучно крадется по коридорам, освещенным тусклыми «ночными» лампочками, босиком, натягивая майку на голую задницу – одеваться лень. Подходя к заветной кухне, он замирает, больно уколотый интуицией – дверь прикрыта, из-под нее пробивается полоска света. Звуки, доносящиеся оттуда, невозможно толковать двояко: хриплые прерывистые стоны, приглушенные ругательства, шлепки ладоней по обнаженной коже, скрип стола… От улыбки Бельфегора как будто светлеет в темном коридоре. В буквальнейшем смысле принц на пороге сенсации: в Варии, конечно, не соблюдают целибат, но и девок (в случае Луссурии – парней) в резиденцию не таскают. Рука у Занзаса тяжелая, а пламя Ярости… гм, ну, это пламя Ярости.

Затаив дыхание, Бельфегор подкрадывается к самой двери и прижимается носом к узкой щели, увеличивая ее по миллиметру. Бледные поджарые ягодицы кухонного героя-любовника розово просвечивают сквозь светлую гриву, которой позавидовала бы любая баба… А у Сквало неплохая задница. До этого момента Бельфегор был уверен, что Сквало – единственный среди них, кто и в самом деле давал обет воздержания, обвенчавшись со своей железякой в прямом смысле и с Занзасом – в переносном. Интересно, что за цыпочка в кружевах стонет под ним, распластавшись на столе? От головокружительной длины ее ног, обтянутых чулками со стрелками, перехватывает дыхание, и Бельфегор кладет руку на член, уже несколько минут требующий внимания. Домашнее порно Вария-стайл возбуждает, и Бельфегор раздумывает, не присоединиться ли.

Женщина под Сквало низко стонет и командует удивительно знакомым голосом:

– Шевелись, мусор.

Бельфегор от неожиданности фыркает, неловко стукается лбом в дверь и предстает перед Занзасом и его первым заместителем во всей красе.

– Клевый прикид, босс, – без капли смущения сообщает он потерявшему дар речи Занзасу. – Вы продолжайте, продолжайте, я так, пожрать зашел. Кухня все-таки.

Голый, заляпанный мукой Сквало предупредительно кладет ладонь Занзасу на предплечье. Босс Варии хладнокровно расправляет оборки кружевного передника, какие носят горничные, – кроме этого клочка ткани, чулок и туфель на каблуках, на нем нет ничего.

– Пожрать, говоришь? – он кидает скептический взгляд на оттопыренную полосатую майку.

– Босс, по-моему, он нарывается, – Сквало плотоядно оскаливается.

– Удивительно разумная мысль, мусор.

Бельфегор обводит взглядом раскуроченную кухню, прикидывая пути отступления. Пол и частично стены тоже художественно уделаны мукой, в свете лампы поблескивают осколки битой посуды. В единственное целое блюдце налито оливковое масло. На столе сверкает смятой фольгой упаковка от вожделенной Бельфегором шоколадной плитки – пустая. Но огорчиться этому факту он не успевает: Сквало бесцеремонно хватает его за руку и втаскивает в кухню, захлопывая дверь.

Занзас восседает на столе, как на троне. Небрежное движение бровью – и разодранная пополам полосатая майка падает на пол, обнажая худое тело. Бельфегор стоит неподвижно, пока Занзас скользит ладонью по его груди, пальцем обводит поочередно оба соска, пересчитывает проступающие под кожей ребра, вырисовывает узоры вокруг пупка… Если попал в лапы к тигру, расслабься и притворись мазохистом. Ну и вообще, Занзасу не отказывают.

За спиной стоит Сквало, крепко стискивая его плечи – совершенно напрасно, Бельфегор и не думает вырываться, по крайней мере, прямо сейчас. В бедро ему упирается гладкая горячая плоть: наблюдая за ним и Занзасом – в основном, конечно, за Занзасом, – Сквало возбуждается.

– Босс, можно, я?.. – хрипло спрашивает он, и Занзас медленно склоняет голову, пестрые перышки легко покачиваются. Руки Сквало переползают с плеч Бельфегора ему на задницу.

Принц хранит философское спокойствие, когда Занзас очерчивает пальцем его скулу, приподнимает лицо за подбородок. Сияющая улыбка блекнет на секунду, когда Занзас резко сгребает в горсть светлую густую челку, и Бельфегор подслеповато щурится, глядя на босса водянисто-голубыми глазами. Тот презрительно хмыкает и пригибает его голову к своему паху, стыдливо прикрытому передничком. Занзас и стыдливость – это что-то новенькое, думает Бельфегор и послушно откидывает тонкую ткань, обнажая длинный, перевитый толстыми венами член.

– Действуй, принцесса, – негромко произносит Занзас, вжимая его лицом в жесткую поросль в паху. Бельфегору не надо дважды повторять – неподчинение сейчас обойдется себе дороже. Он позволяет себе только коротенький смешок и облизывает багровую головку.

Тем временем Сквало тянется к блюдцу с маслом, обмакивает туда пальцы правой руки и проводит ими между ягодиц Бельфегора. Ощущения не слишком приятные, но пока не больно, и он не уворачивается от руки – попробуй дернуться, когда в шевелюру мертвой хваткой вцепился Занзас. Неприятное чувство заполненности, когда Сквало вводит второй палец, немного раздражает, но Занзас не дает ему полностью сосредоточиться на этом, грубо дергая за волосы – а их у Бельфегора не так много, как у Сквало, чтобы позволить кому бы то ни было выдирать из них целые пряди.

Он скользит губами по члену вверх и вниз, ритм и скорость задает Занзас. Сквало вынимает пальцы, видимо, посчитав, что Бельфегор уже достаточно растянут, и к пылающему анусу прижимается скользкая головка. Когда она толкается внутрь, Бельфегор непроизвольно сжимает зубы – вернее, делает такую попытку, потому что в ту же секунду Занзас вздергивает его вверх за волосы на затылке.

– Зубы выбью, – мрачно обещает он, и Бельфегор не сомневается – выбьет.

Колени у Занзаса неожиданно гладкие, ладони Бельфегора скользят по ним, будто они тоже смазаны маслом, хотя это всего лишь чулки. И от бабских тряпок бывает польза, думает Бельфегор, и болезненно морщится: Сквало надоедает осторожничать, и он вгоняет член ему в задницу одним движением.

Занзас наконец прекращает терзать затылок Бельфегора и откидывается назад, упираясь ладонями в стол. Бельфегор щекочет языком чувствительную уздечку, лижет толстую вену на члене, спускается ниже, вбирает в рот по одному тугие яйца Занзаса, одновременно с этим приноравливаясь к ритму Сквало. Жесткие пальцы стискивают бедра – одна рука холоднее другой, приятное разнообразие. Бельфегор сам не замечает, как начинает подмахивать.

[Гость]

окончание

Вдруг Занзас резко отталкивает его от себя, мотает подбородком – и Сквало без возражений отпускает Бельфегора. Плавным движением Занзас соскальзывает со стола, сдергивает давно сбившийся набок передник, оставаясь в чулках с ажурным поясом. Они со Сквало меняются местами, и Бельфегор невольно ежится, представляя дальнейшее: член у Занзаса больше, чем у Сквало.

Супербия стоит, опираясь голым задом о стол, и довольно ухмыляется. Блестящий от масла член с небольшой головкой слегка изогнут вверх, он почти прижимается к животу, когда Сквало стискивает голову Бельфегора с обеих сторон, надежно фиксируя. Принц не понимает, зачем – а в следующую секунду дергается от боли. Интуиция не подвела, член Занзаса, кажется, сейчас разорвет его пополам. Но босс неожиданно нежен, он не спешит входить полностью, почти ласково поглаживая Бельфегора по ягодицам. Зато Сквало не сдерживается, откровенно трахая его в рот, Бельфегор то и дело тыкается носом в редкую светлую поросль вокруг его члена.

Занзас наращивает темп, врывается мощными толчками, медленно выходит почти до конца и вновь резко вталкивает член так, что тяжелые яйца шлепаются о промежность Бельфегора. Пальцы, сжимающие ребра, кажутся почти пылающими, Бельфегор плавится под этими прикосновениями. Когда Занзас задевает какую-то точку внутри, Бельфегор взвывает от удовольствия и сам насаживается на его член до упора.

Сквало скользит рукой вдоль позвоночника Бельфегора, в середине движения его запястье накрывает рука Занзаса. Эти двое переплетают пальцы, и Бельфегора гложет подозрение, что на спине останется пламенеющее клеймо от их ладоней. Сквало кончает первым. Сперма у него чуть сладковатая, глотая ее, Бельфегор думает, что она должна пахнуть шоколадом. Занзас, не прекращая размеренно трахать Бельфегора, наваливается сверху, потом спину щекочут тяжелые скользкие пряди – Занзас притягивает Сквало к себе для поцелуя. Чувствуя, как он содрогается внутри него в судороге оргазма, Бельфегор тоже кончает, белые капли брызгают на пол и на ноги Сквало.

Выпрямившись, он глубоко дышит, глядя попеременно на Сквало и Занзаса. Неизменная улыбка снова освещает его лицо.

– Хватит жало-то лыбить, – ухмылка Сквало по дружелюбию и широте сейчас вполне может поспорить с акульим оскалом.

– Да ладно, пусть радуется, – удовлетворенный сексуально Занзас непривычно благодушен. Он сгребает Сквало в объятия, не обращая внимания на зажатого между их телами Бельфегора.

– Не затрахать до смерти, так хоть раздавить, верно, босс? – со смешком выдавливает тот, тыча острыми локтями обоим под ребра.

– Схватываешь на лету, – Занзас хохочет, запрокинув голову.

Предположив, что прямо после секса его вряд ли будут убивать, Бельфегор не может удержаться от вопроса:

– Вот только нахуя тебе эти бабьи шмотки?

– Это называется «ролевые игры», если ты вдруг не знаешь. Подрастешь – поймешь, в чем кайф, – наставительно хмыкает Сквало. Он жмурится, как сытый кот. То есть, конечно, как сытая акула, мысленно одергивает себя Бельфегор.

– Но имей в виду, многие знания умножают скорбь. Вали спать, мусор, – Занзас отпускает его царственным жестом.

– И учти, есть по ночам вредно, принцесса, – дружелюбно оскаливается Сквало, почти нежно подталкивая его к двери.

Вопрос о молчании даже не возникает. Взаимовыгода – вот лучший двигатель хороших отношений. Бельфегор посылает Занзасу самую ослепительную из своих улыбок. Он твердо настроен повторить сегодняшнюю вылазку следующей же ночью. А шоколад и в самом деле вреден для фигуры.

~fin~

[Reborn OMG Fest]

Перенесено: www.diary.ru/~omgfest/p153857975.htm

[Гость]

9). Занзас/Сквало Устроить Сквало сцену ревности, таскать за волосы, вырезать свое имя на его спине. Потом опомниться и зализывать порезы.

Кто сказал, что для ревности нужен повод? Или причина? Порой, каждому из нас для ревности хватает лишь того, что мы видим человека и понимаем, что для нашего избранника этот индивидуум подходит куда лучше. Это бесит. Заставляет нас срываться на ни в чем не повинных людей. Уничтожать все, лишь бы наше, оставалось нашим. Потому что каждый из нас, в глубине души эгоист, жаждущий, что бы все принадлежало именно нам. Что все наши, что мы номер один и наш избранник тоже принадлежит только нам. И что никто, никогда и ни в каком из миров не смеет посягнуть на нашу собственность.
Сцена с заинтересованным в разговоре Супербией и мило улыбающимся Такеши выводила из себя и застилала взгляд красной пеленой гнева. Лед в бокале виски давно растаял, а янтарная жидкость дымила. Но не здесь, не сейчас. Нет смысла срывать свою злость на бесполезный мусор, он лишь мусор. А до главного блюда может остаться слишком мало ярости. Пара медленных, предупреждающих шагов и объект всей злости стоит совсем рядом. Волосы всегда было очень удобно использовать, в качестве личного поводка для этой зарвавшейся акулы. Путь от зала до кабинета босса Варии слишком длинный, а Скуало прыткий и очень громкий. Благо, пока мечник пьян, он немного податлив и неуклюж. Наконец, тяжелые и массивные двери распахнулись от сильного пинка и орущее матами белобрысое недоразумение затащено в комнату.
Разборки всегда начинались одинаково, а именно с любимого удара в челюсть. Именно эта наглость Супербии заводила Занзаса в мгновение ока. Хватка в волосах усилилась, и вот уже лицо капитана Варии поздоровалось с тяжелым сапогом любимого босса. Сделать подсечку, вырваться, перекатится на живот и тут же оказаться прижатым к полу. Сматериться, попытаться вырваться, в наказании чего быть приложенным к полу лицом несколько раз, лишившись возможности двигаться вообще. Фирменная куртка Варии и рубашка для солдат из дешевого льна с хрустом были порваны, оголяя белоснежную спину с тонкими росчерками шрамов.
- ВРОООООЙ! Блядь, это все лишь бы вставить мне? Что, остатки мозгов были растворены в последнем бокале виски? – продолжал орать распалившийся мечник, не оставляя попыток извернутся или пнуть Занзаса по спине. Второму, как очевидно, было посрать на все попытки своего капитана получить сладкую свободу. Голову Варийского босса сейчас занимал куда более важный вопрос. Где?
Слегка шершавая ладонь прошлась по каждому позвонку, норовя вдавить его в тело, после по лопаткам и вскоре ощущение тепла пропало. Тонкое, холодное и до безумия острое лезвие собственного меча Супербии вонзилось ему в спину. Не глубоко, лишь повредив кожу. Медленно, с каким-то желанным садизмом был выведен первый X. Выступившая кровь тускло, завораживающе блестела в свете единственной лампы в комнате. Последующие две буквы были выведены четко и быстро – an. Ухмыльнувшись, небо Варии слизал капли вязкой жидкости с острого кинжала и вновь продолжил писать шрамами на спине у подчиненного, на что тот подозрительно смирно реагировал, жаль только, затыкаться тот не собирался.
И вот уже красивое XanXus навсегда расчертило спину Хранителя Дождя, оставив тому яркое напоминание о том, кому он на самом деле принадлежит. В тишине комнаты раздался хриплый, тихий смех.
- И это все? Это все что тебе надо было, хренов ты ублюдок? Оставить эту метку, что бы все узнали о нас? У тебя, блядь, старческий маразм? Совсем кретин? Да ты, МУДИЛА ТЫ ХРЕНОВ, ТЫ ПОНИМАЕШЬ, ЧТО ЭТО НА ВСЮ ЖИЗНЬ!!! ЭТО ТЕБЕ НЕ СРАНАЯ ЦАРАПИНА, ЧТО ЗАЖИВЕТ ЧЕРЕЗ ПАРУ ДНЕЙ/НЕДЕЛЬ!! ЭТО ШРАМ ДО КОНЦА ЖИЗНИ И Я КАК МЕЧЕНАЯ ПСИНА БУДУ ВЫНУЖДЕН С НИМ ХОДИТЬ! Тварь, как же ты меня бесишь со своими ебанными прихотями!!! – не успокаивался Скуало, повернув голову к Занзасу настолько, насколько это было возможным, в данном положении, злобно скалясь.
- Заткнись, мусор, - ни капли злости в голосе, как и ни грамма сожаления. Горячий язык коснулся кровоточащих порезов, собирая жизненную жидкость с исполосованной спины. Теплые ладони слегка сжали ребра мечника, а горячее дыхание коснулось шеи. К пребольшому удивлению Дождя Варии, Занзас потерся носом о его шею. Недолго, всего пару секунд, но то было. И буря в душе, после такого извинения сразу прошла, оставляя лишь слабую злость на этого придурка.


650 слов.

[Reborn OMG Fest]

Перенесено: www.diary.ru/~omgfest/p153993806.htm

[Гость]

54). Занзас грубо трахает беременного Сквало. Не fem!

1250 слов
Предупреждения: охуеть, как много мата, Занзас бы никагда, Сквало бы никагда, никто бы никагда, свадьба в конце порнофильма
Небечено.


Занзас всегда читал свою жизнь ебаным театром абсурда. Он привык ничему не удивляться, придумывать себе проблемы, а потом величественно посылать их на хуй, верить, что человек произошел от обезьяны, а Девятого мамаша в приступе мизантропии вылепила из говна и пыли. Сквало, потерявший сознание во время совещания и оказавшийся счастливым обладателем семинедельной беременности, охуенно вписался в картину мира Занзаса. От кого капитан нагулял это, Занзас старался не думать – с того самого момента, когда в медицинской карте увидел дату зачатия, обведенную кружком. Дата Занзасу была хорошо знакома – тогда Сквало неделю отсутствовал на базе, таскаясь по лесам за остатками Мильфеоре, и Занзас ночами бесился в компании правой руки. Кому мусор подставил свою задницу, он выяснять не стал. Просто приказал избавиться от плода, приказал, почти насмешливо предвкушая разъяренные вопли. Но получил тихое: «Пошел на хуй, босс». Глядя в глаза безмятежно улыбающемуся Сквало, Занзас понял, что если настоит на своем – кто-то куда-то точно пойдет. Насовсем. Долго размышлял, склонив голову и изучая своего капитана, но пристрелить эту собаку рука так и не поднялась.

Месяц Сквало лишний раз не показывался на глаза, а потом Занзас застал его выблевывающим завтрак в унитаз. И махнул рукой – капитан Сквало, пусть даже беременный и блюющий, гораздо полезнее на своем посту, чем сучка Сквало, пропадающий хер знает где. А потом все закончится. По крайней мере, Занзас на это искренне надеялся, хлебая вечерами теплый виски и изучая языки пламени в камине.

Отношении со Сквало замерли в зыбкой стадии равновесия – Занзас не швырялся в Сквало всякой херней, да и вообще старался учесть деликатное положение. Потому что что самочувствие его ухудшалось, живот, надежно укрытый от остальных иллюзией Мамона, с каждым днем рос, делая капитана все более неповоротливым. А Сквало в ответ безропотно подставлял задницу и еще более безропотно занимался внутренними варийскими делами. Всем объявили, что Сквало серьезно пострадал во время одного из рейдов.

Но последнее время мусор только и делал, что спал. Занзаса это бесило так, как не бесила собственная беспомощность после Колыбели. Тогда он, по крайней мере, знал, что делать и кто виноват – даже когда ходил под себя и не мог сжать пальцы в кулак.

Вот и сейчас Занзас нашел Сквало в постели. Тот спал на боку, плотно сжав губы и нахмурив брови. Голый. Одеяло сбилось к ногам, словно Сквало во сне бегал. Заметно округлившийся живот приподнимался в такт дыханию. Занзас потряс Сквало за плечо и привычно увернулся от удара – протез клацнул, трансформируясь из клинка в кисть.

– Хочу выебать тебя, – Занзас схватил Сквало за бедро и опрокинул его на спину.

– Пошел на хуй, – Сквало прикрыл глаза рукой и подогнул ноги в коленях. Занзас схватил гладко выбритые яички и сжал. Бритые яйца поначалу раздражали. Мошонка у Сквало была тогда красная, он все время почесывался. Но сейчас вроде все пришло в норму, и теперь она казалась Занзасу на ощупь бархатистой, словно плюш. А все из-за чертовой бабы-гинеколога, которая наблюдала за беременностью. Растительность ей, видите ли, помешала. Надо было пристрелить сразу, чтобы не выебывалась, а сейчас уже поздно.

Сквало только шире развел ноги и расслабился в терпеливом ожидании. Занзас спустил брюки до колен, вытащил из трусов член и провел ладонью по стволу. Дырка у Сквало была полуоткрыта – потому что ебал Занзас его часто. Каждый день ебал. И чем больше ебал, тем больше хотелось. Причина этого была для Занзаса самого неясной – просто при взгляде на тяжелый круглый живот в груди ворочалось что-то мутное и душное, а Сквало хотелось затрахать до полусмерти, чтобы больше никогда…

Занзас вытащил из кармана полуиспользованный тюбик смазки, брызнул на член и быстро размазал.

Пристал головку к анусу, замер, наслаждаясь тем, как тугие мышцы обхватывают его хуй, и засадил Сквало по самые яйца. Тот болезненно дернулся и зажмурился, Занзас подхватил Сквало под колени, и задвигался, смачно шлепаясь о ягодицы. Проклятый мусор был хорош – горячий и тугой внутри, он был таким, как надо. Идеальным. Член Занзаса ходил вперед-назад как поршень, втрахивая Сквало в матрас.

Занзас снова схватил его за яички, сжал мягкий, вялый член и обнажил бледную головку. Сдавил двумя пальцами, ущипнул и засмеялся, чувствуя, как Сквало задергался. Вытащил член из задницы, звонко шлепнул по белому бедру, подтолкнул, заставляя встать на колени, и широко раздвинул ему ягодицы. Красная дырка блестела смазкой. Занзас сунул туда сразу три пальца, средним нащупывая упругий бугорок простаты, и нажал. По телу Сквало прошла дрожь, края дырки конвульсивно сжались, а сам глухо застонал, насаживаясь на пальцы. Занзас засмеялся, продолжая поглаживать бугорок – член Сквало поднимался. Обычно Занзас не жаловался на выдержку, но сейчас, глядя на плотно натянутую кожу живота, покрасневшую головку, руку Сквало, судорожно надрачивающую член, он чуть не спустил, как озабоченный школьник. Занзас завелся так, что просто вцепился в худые ягодицы, вломился в задницу с протяжным рыком, и задвигался с бешеной скоростью, почти не выходя из задницы, вскрикивая и шлепая Сквало по бедрам. Тот подмахивал и дрочил себе судорожными движениями, зажимаясь при каждом толчке Занзаса.

Оргазм скрутил сильно и ярко, перед глазами потемнело, а в паху словно взорвался огненный шар. Занзас натягивал на себя Сквало, выплескиваясь в него толчок за толчком. А потом замер, смаргивая пот и успокаивая дыхание.

Через несколько минут мягкий член выскользнул из задницы, а Сквало тяжело перевернулся на живот, пачкая белую простынь вытекающей из задницы спермой и размазывая по животу собственное семя.

А потом коротко, без замаха двинул Занзасу в челюсть. Перед глазами вспыхнули искры, а через мгновенье тот обнаружил себя лежащим на полу.

– Заебал, – коротко сообщил Сквало, завернулся в простынь и устроился на боку.

– Завтра еще приду, – сказал Занзас в потолок. Челюсть болела.

Сквало зло сплюнул.

Занзас широко раскинул руки и улыбнулся. Хорошо. Почти хорошо. Только вот…

– Мусор.

Сквало не двигался, лишь размеренно дышал через нос.

– Мусор, блядь!

– Врай!

– Давно бы так.

– Ты ж не отъебешься?

– Неа, – Занзас довольно зажмурился.

– Чего тебе?

– От кого у тебя… это?

В комнате повисло молчание. Даже показалось, что Сквало перестал дышать. Он приподнялся на локте, пережидая приступ головокружения – все-таки врезал ему мусор хорошо.

Сквало задумчиво и пристально изучал Занзаса – словно взвешивал, сразу уебать от души или ну его на хуй. Обычно подвижное лицо было непроницаемым, и Занзас всерьез обеспокоился – может быть, именно так сходят с ума? Сквало же поплотнее закутался в простынь и перевернулся лицом к стене.

– От тебя, буркнул он, устраиваясь по удобнее.

– Что? – глупо спросил Занзас.

– От тебя, блядь! – рявкнул Сквало. – Ты мне дашь поспать или так и будешь тут валяться?

– Почему от меня? – еще более глупо спросил Занзас.

Сквало перевернулся с живостью, которой живот оказался не помехой.

– А от кого? – с охуевшим видом спросил он.

Действительно, от кого? Занзас вдруг подумал, что он где-то что-то упустил. Что-то очень простое. Но никак не мог сообразить, где и что.

– В день зачатия мы с тобой не трахались.

– Откуда ты знаешь? Даже я не помню, когда мы там с тобой трахались, приблизительно этой телке сказал, а у тебя с датами вообще пиздец.

– То есть в карте указана приблизительная дата?

– Ну да.

– И врач не определяет сам момент зачатия?

– Босс, ты охуел. Определяет конечно – приблизительно.

Занзас чувствовал себя дураком. Он лежал на полу, со спущенными штанами и мерзнущей задницей, думал о том, что ебаный театр абсурда продолжается, и перебирал в памяти женские имена. Он уже знал, что у них будет девка. Вчера поинтересовался у дурры в белом халате и латексных перчатках. Низачем. Просто так.

Поднялся, лениво разделся, пихнул Сквало коленом и лег рядом. Обнял сзади, положил руку на живот и уткнулся носом в теплое плечо. Сквало заворчал, но сбрасывать с постели не стал. Наверное, надо было что-то сказать – этакое.

– Босс.

– Что?

– Если ты сейчас начнешь извиняться, я выкину тебя нахуй в окно.

– Ладно, не буду.

Яростный толчок внутри живота отдался в ладони, и Сквало выматерился, тяжело ворочаясь на буку. Жизнь снова выдала Занзасу счастливый билет. Но в этот раз он твердо решил его не проебать.

[Reborn OMG Fest]

Перенесено: www.diary.ru/~omgfest/p154027223.htm

[Гость]

57). Занзас/Скуало кто угодно/Скуало. Изнасилование(можно групповое). Занзасу нравится смотреть как другие мужчины насилуют Скуало. Скуало нравится, что Занзас смотрит.


300 слов

Понятие любви, нежности... Когда ты убийца, ты просто посылаешь их к черту.
Но знать, что ты не безразличен кому-то, кому еще вчера ночью без зазрения совести отдавал свое тело, дорогого стоит. И для заносчивого гордого капитана Варии это не было исключением.
Занзас за волосы притянул стоящего рядом мечника к себе, до боли целуя-кусая его губы. Скуало сдержал довольный стон. Ему нравилось, когда Занзас злился, пытаясь выбить из него лишний звук.
Наклонив блондина чуть ниже, босс Варии резко оттолкнул его от себя, нетерпеливо щелкнув пальцами свободной руки.
Скуало упал бы, если бы сильная рука не остановила его падение. Леви. Как всегда по первому зову.
Занзас хищно ухмыльнулся, дав Леви знак, понятный лишь им двоим. Через миг его понял и Скуало, оказавшись на коленях с заломанной назад рукой.
Пальцы Леви А Тана потянулись к пуговицам на фирменной куртке. Суперби кинул вопросительный взгляд на босса, заметив, что тот неодобрительно покачал головой. Рука хранителя Грозы опустилась ниже, расстегивая молнию на брюках.
Да, полностью обнаженным его может видеть только Занзас. Только Занзасу принадлежит его тело, и только он может делать с ним, что хочет. Однако сейчас босс хотел отдать капитана своему подхалиму. Что ж, будет исполнено. Скуало даже не особо сопротивлялся. На Леви у него определенно не стоял, но плотоядная ухмылка наблюдавшего за процессом босса возбуждала сильнее любого наркотика.
Леви вошел резко, грубо. Скуало беспомощно стиснул зубы. Кричать он не будет. Только с Занзасом.
Закрыв глаза и поддавшись безумному порыву, Суперби чувствовал на себе взгляд алых глаз, ощущал жар его возбуждения. Вряд ли босс опустится до того, чтобы дрочить на то, как один его подчиненный имеет другого, но простым созерцанием дело не закончится.
Леви тяжело дышал, близкий к оргазму. Скуало закусил губу от удовольствия, доставляемого алчным, похотливым взглядом любовника.
Протяжный стон, горячая влага на внутренней стороне бедер, ощущение свободы. Новый щелчок пальцев. Даже не открывая глаз, Скуало понял, что Леви А Тан удалился. Теперь он наедине с Занзасом, и получит свое.

[Reborn OMG Fest]

Перенесено: www.diary.ru/~omgfest/p155333777.htm

[Гость]

39). Гокудера/Цуна. Первая встреча. Затащить в школьный туалет и изнасиловать с целью унизить.

Варнинг: ООС Гокудеры и как-то не так я выполнила заявку, да...
917 слов

Он тощий, словно палка, этот Савада Тсунаеши: узкие плечи, обтянутые тонкой тканью свитера, хрупкие запястья, выглядывающие из рукавов, чуть сутулая спина с острыми лопатками. К излишней худобе прилагается колтун рыжих нечесаных волос, неуверенная глуповатая улыбочка и испуганные, медовые глаза, чересчур круглые для японца.
Гокудера смотрит на Саваду и не понимает, как такого ушлепка могли выбрать Десятым Вонголой. Он слишком неуклюжий, слишком пугливый, слишком мягкий, слишком… никакой. Да, именно это определение подходит Саваде больше всего. Обычный, тусклый, в нем нет внутреннего стержня или какой-то искры, которая позволяла бы выделить его из толпы.
За те два дня, что Гокудера наблюдает за ним, Саваду успели раз двадцать пнуть или задеть плечом, а сколько раз его обозвали никчемным – не сосчитать. И, видимо, такое положение дел привычно для Тсуны – он раскланивается во все стороны, просит прощения, и на дне его глаз плещется испуг, самый настоящий, животный, первобытный, и от этого страха, что отражается в зрачках Савады, у Гокудеры низ живота сводит болезненно-сладкой истомой. Хочется зажать Тсуну в любом темном углу, нагнуть и отыметь – грубо, жестоко, чтобы он одновременно рыдал от боли и удовольствия. Чтобы понял, что никакой он не Десятый Вонгола, а ни на что негодный человечишка, который может быть только подстилкой мафии, а не ее боссом.
Гокудера встречается взглядом с Тсуной и даже не пытается скрыть улыбку, не предвещающую ничего хорошего. Тсуна торопливо отводит глаза, как-то особо неловко пожимает плечами и растворяется в толпе.

- Раздевайся, - шепчет Гокудера, касаясь губами щеки Тсуны, - или я засуну тебе в задницу динамит и подожгу фитиль.
Савада нервно хихикает и прижимается к кафельной стене.
- Ты же шутишь, да, Гокудера-кун? – с надеждой спрашивает Тсуна, а Гокудера молчит. Он словно завороженный наблюдает, как по-девичьи тонкие пальцы Савады теребят ремешок от сумки. На среднем пальце правой руки тяжелое, массивно кольцо Вонголы, и Гокудера представляет, как через пару минут эта самая ладонь с кольцом будет сжимать край раковины, пока Гокудера будет трахать Тсуну в зад. Или в рот. В принципе, не так уж важно.
Кровь приливает к паху, от возбуждения темнеет в глазах, и Гокудера делает шаг вперед, чтобы опереться на плечо Тсуны.
- Ты что, действительно такой непонятливый? – должно выйти насмешливо, но голос слишком хриплый и низкий, поэтому слова звучат нежно, ласково, будто он объясняет что-то неразумному ребенку.
Тсуна трясет головой, переступая с ноги на ногу.
- Я не понимаю. Зачем все это…
Гокудера вздыхает и зажимает Саваде рот ладонью. Вот непонятливый, - думает Гокудера, одной рукой пытаясь расстегнуть ремень на брюках. Тсуна вырывается, силится что-то толи сказать, толи выкрикнуть, - может, надеется, что его услышат и придут на помощь, - когда Хаято поворачивает его лицом к стене и вжимается вставшим членом в тощие ягодицы.
Гокудера поглаживает бедро Тсуны, трепетно целует в изгиб шеи.
- Ну-ну, Вонгола, не надо кричать. Дверь я закрыл, сюда никто не войдет, а если и войдет, то не выйдет, потому что трупы не ходят. Ты же не хочешь, чтобы кто-то погиб из-за тебя?
Савада обреченно кивает, и Гокудера убирает от его рта ладонь, которая, впрочем, тут же забирается Тсуне под футболку и начинает пересчитывать выступающие ребра.
Хаято прижимает к себе Саваду крепко, надежно – не вырвешься – и гладит впалый живот. На короткий миг Гокудера позволяет себе задуматься, что простоял бы так вечность: спина к груди, нежная кожа под ладонями, и что бы ничего и никогда их не разделяло – пусть они будут единым целым, пусть один будет хозяином, а другой рабом, и плевать, как из них кто, лишь бы рядом, лишь бы подольше…
… Узкие плечи вздрагивают, Гокудера слышит полузадушенный всхлип.
- Вонгола, ты плачешь? – мурлычет Гокудера. – Ну что же ты так, не плачь. Больно будет, но не долго. Ты только потерпи, ладно? Я просто помогу тебе понять, кто ты. А ты никто, слышишь меня, Савада? Ты нуль, Савада.
Он действительно никто, обычный мальчишка, на которого возлагают слишком много надежд. Ничего, Гокудера поможет ему в этом разобраться.
Волосы Тсуны настойчиво лезут в рот, и Гокудера, охваченный внезапным озорством, прихватывает прядь губами и посасывает. У нее странный вкус – пыли, солнца, травяного шампуня и еще чего-то дразнящего, терпко-возбуждающего, неуловимого, и Гокудере кажется, что именно такой вкус должен быть у истинного страха.
Хаято зарывается носом в рыжие пряди, глубоко-глубоко вздыхает, и понимает, что терпеть дальше невозможно: он разводит бледные ягодицы и входит сразу до упора.
Савада орет так, что закладывает уши, шарит в воздухе руками, пытается отстраниться. Гокудера сдавленно выдыхает сквозь зубы – член будто огнем горит, но остановиться не может – возбуждение не пропадает, наоборот, становится еще острее, ярче, перед глазами пляшут цветные точки.
Похоже, он порвал Саваду – внизу становится как-то влажно и горячо, Тсуна уже не орет, а жалобно поскуливает на одной ноте, елозит щекой по кафельной стене, а Гокудера двигается, двигается, двигается внутри него.
Для того чтобы кончить, Гокудере не требуется много времени – стоит нащупать ладонью вялый член Савады, как темнота под зажмуренными веками окрашивается во все оттенки радуги, и оргазм накрывает девятым валом. Наслаждение пронзает каждую клетку тела, и на мгновение Хаято кажется, что он и не человек вовсе, а какое-то высшее существо, созданное для того, чтобы получать от жизни только удовольствие.
Однако ощущение эйфории проходит, когда Гокудера открывает глаза и видит рыжий затылок Тсуны, слышит его рваное дыхание. Гокудера поспешно выходит из него, и Савада отзывается стоном, полным боли. Он не поворачивается к Хаято, так и стоит лицом к стене, по его бедрам течет кровь, пачкая штаны, которые болтаются у колен.
Гокудера молча приводит себя в порядок с помощью влажных салфеток, и так же молча подходит к двери, стараясь не смотреть по сторонам – справа замер Тсуна, а слева, над раковинами, висят зеркала. Гокудера понимает, что теперь ему страшно смотреть на свое отражение.


Перенесено: www.diary.ru/~omgfest/p155883308.htm [прим. админа]

[Гость]

70). Хибари/жертва. Некрофилия. Хибари убивает и насилует труп своей жертвы. Пол жертвы не важен.

Предупреждения: автор давно не ебал героями трупы, так что может быть убог и не прав. оос(!), ау, смерть двух персонажей и обоснуя.
1246 слов

Луч света, проникающий сквозь неплотно прикрытые седзи, скользит по полу. Скользит по воздуху, высвечивая медленно парящие пылинки. Скользит по лицу мальчика, заглядывающего в комнату. Попадает в глаза, заставляя жмуриться, подсвечивает ресницы и темную челку. Мальчик старается не щурить глаза, морщит лоб, но не отходит от света. Он заглядывает в комнату. Робко, пугливо, боясь, что его поймают, он изучает то, что внутри.
В комнате спит женщина. Длинные волосы обнимают, оплетают подушку, напоминая корни дерева. Мальчику кажется, что это и есть корни, проросшие сквозь ткань, приковавшие его мать к постели. Лицо женщины спокойно неестественным, болезненным и обреченным умиротворением. Широкие рукава аккуратно расправлены поверх одеяла. Мальчик знает, что они скрывают тонкие пальцы миниатюрных бледных рук. Он редко видит руки своей матери, но знает, что тыльная сторона ладоней кажется чуть синеватой, из-за близких беззащитных вен. И это хрупко-красиво, и это так правильно, это так ей подходит, ведь синий – это ее цвет. Цвет ее глаз, спрятанных сейчас под тяжелыми веками. Цвет ее одежды. Цвет снов мальчика, в которых она поет и выходит с ним в сад. Она садится под яблоней, тяжелые волосы скользят по плечам, стремясь схватиться, вцепиться, уцепиться за землю. Садится, и поднимает свои глаза к синему-синему небу, словно отражающему их цвет.
Мальчик прижимается к щели крепче, глядя сквозь жгучее солнце на тихий сон своей матери. Он хочет войти, но не смеет. И он прав, потому что незаметно появившаяся старая служанка смотрит на него укоризненно и строго, шепчет: «Осторожно, госпожа проснется», отправляя мальчика в его комнату. Последнее, что он видит – растворяющийся в воздухе луч солнца, исчезающий за бесшумно задвигающимися седзи.

Сперва Кея смотрит на нее, надеясь увидеть Мукуро. Следит за ее движениями. Вглядывается в выражение лица. Она терпит, краснеет и боится. А еще она молчит, и за это он ей благодарен.
Это становится привычкой – держать ее в поле зрения. Не выпускать из краешка глаза.
Потом оказывается, что она не мешает.
Потом – что у нее теплые, осторожные руки.
Потом Мукуро возвращает свое собственное тело, отпускает Хром, посмеиваясь, и оказывается, что Кее больше незачем следить ней. А она остается. Сначала рядом. Потом – с ним.
Ходит по его дому беззвучно, приносит чай, когда он засиживается за работой по вечерам. Прижимается теплым боком и тихо дышит.

Теперь Кея следит за Мукуро. Отголоски, слухи, недомолвки, иногда – четкие следы. На глаза тот не попадается, но всегда словно присутствует где-то поблизости. Всегда в курсе. Хоть Мукуро и сказал, что отпускает Хром, Кея не чувствует, что он ушел. И до сих пор не всегда уверен, с кем из них живет, с чьих рук ест и с кем спит. Тонкие пальчики Хром подрагивают, когда он медленно втягивает их в рот, Кея ловит ее тихие вздохи – но, в то же время, где-то глубоко, на самом дне ее глаз, видит чужую насмешливую улыбку.
Он уверен, что перед ним Хром, именно Хром и только Хром – когда она спит. Волосы оплетают подушку, грудь бесшумно поднимается и опускается. В это время Кея чувствует хрупкий покой, повисший в воздухе, ждущий возможности обрушиться. В это время Кея тщательно сохраняет тишину. Он никогда не будит Хром сам. И он не дает никому ее разбудить, разрушить ее сон. Когда она спит, ее так хочется коснуться, но Кея только смотрит, он неподвижен.
Госпожа спит.

Кея следит за Мукуро, подбираясь все ближе. Иногда ему кажется, что Мукуро сам идет навстречу, поддразнивая, поддаваясь. Заставляя стараться сильнее, заставляя быть упорнее, настойчивее, целеустремленнее. Перетягивая на себя почти все внимание, вытесняя остальные заботы. Заставляя думать только о себе. Скользя вперед и назад, показываясь и прячась. Раскачиваясь.
Конечно же, в конце концов они встречаются. Мукуро идет на встречу, Мукуро идет навстречу, насмешливо улыбаясь, весело щурясь, заставляя узнать улыбку со дна глаз Хром. Приходит в его дом, входит без страха, смеется.
И тогда Кея убивает его.

Кея убивает Мукуро долго. Видения ада не пугают его, а голодные духи лижут его ладони. Тонфа разбивают каждую иллюзию на звонкие, кристально-хрустальные осколки. Нет ничего сильнее уверенности Кеи в их верности, нет иллюзии крепче его убеждения.
Он смотрит в глаза врага, и врата ада не в силах одолеть его.
Кея убивает Мукуро долго. Прорываясь, прорубаясь, пробираясь сквозь определенное, проникая сквозь смутное, продираясь к истинному. К разуму Мукуро.
Он делает это долго, но, тем не менее, он побеждает его. Разрывает на части, это оказывается куда проще, чем он ожидал. Плоть Мукуро куда мягче, чем он готов был думать. А кости ломаются с самым обычным хрустом. И, не смотря на это, Кею нельзя назвать разочарованным.
А потом он слышит всхлип Хром.

Она затухает постепенно. Силы перехватить контроль над иллюзиями у нее находятся, но поддерживать – нет. Кея думает, беря ее за руку, что лучше ей было умереть сразу, вместе с Мукуро.
Глаза Хром прикрыты, она дышит часто-часто, втягивает в себя воздух ненадолго, и выпускает, не в силах удержать. А под кожей, в ее теле, медленно таят иллюзии, заставляя впадать живот все глубже и глубже. Кея кладет ладонь на натянутую кожу ее живота и думает, что теперь Мукуро умирает окончательно. Здесь и сейчас. На его глазах, под его руками, судорожно цепляясь глотками за воздух, цепляясь за пустоту.
Кея вытирает кровь с ее губ. Проводит полосу до шеи, ведет пальцами осторожно, едва касаясь, чуть надавливая на гладкую, беспомощную кожу. Кладет ладонь на горло, слушая, как бьется ее кровь. Добавляет вторую, глядя, как бьется ее тело. Эти уродливые хрипы, эти нелепые движения. Совсем не похоже на его тихую, аккуратную Хром.
Кея держит ее крепко, он всегда держал ее крепко. Он всегда был надежен. Он всегда был рядом. Если ее что-то беспокоило, рядом с ним она всегда успокаивалась – и сейчас она тоже успокаивается. Движения замедляются. Звуки затихают.

Хром неподвижна.
Ее лицо так спокойно. Как будто это не ее органы сейчас растворяются, превращая ее в колышущийся, натянутый костями и кровью, мешок. Ее лицо так спокойно, что Кея не сразу понимает, что уже поздно ловить последние вздохи или слушать предсмертные желания. Ее лицо так же спокойно, как было у его матери – всегда. Потусторонним, надмировым спокойствием.
Ее лицо расслабленно. Может быть даже – блаженно. Если использовать воображение, конечно. Фантазию.
Ее глаза закрыты, веки неподвижны. Остановлены. Сейчас она выглядит даже счастливее, чем когда-либо. Если… использовать фантазию, конечно. Воображение, да.
Она похожа на застывший кадр, картинку с выставки. Кея прикасается к ее щеке и вздрагивает от неожиданного, смутного, но поглощающего воспоминания. Тишина, солнце в лицо, слегка приоткрытые седзи.
Широкие рукава смяты – и это неправильно. Кея осторожно берет руки Хром в свои. Левую в правую. Правую в левую. Медленно разводит в стороны, укладывая на пол, расправляя рукава. Широкие, яркие, они сейчас почти похожи на крылья. Хром – застывшая птичка, распластанная на полу, замершая в воздухе, перевернутая фотография полета.
У птички бледная кожа, проглядывающая сквозь пестрые перья одежды. Трогательная, светлая, еще живая. Теплая, тем теплом, которое хочется забрать.
Кея избавляет ее от перьев.

Он проводит обеими руками по ее телу. От ключиц до живота, задерживая ладони на груди, мимолетно накрывая темные, выделяющиеся соски. Он оглаживает ноги, ловит в пригоршни ступни, сгибая ноги Хром в коленях, просовывает руки под ее тело, касаясь лопаток. Тянет ее на себя, к себе, ближе.
Это почти не отличается от того, что он делал с ней обычно. Только тонкие руки беспомощно лежат на полу, а не обнимают его шею.
Тихая, нежная Хром. Она так спокойна. И это спокойствие, эта легкость, она накрывает Кею. Она наконец-то приходит к Кее. Она проникает в Кею.
Он поднимает Хром на руки, несет ее в спальню. На синем постельном белье она кажется еще бледнее, еще нежнее. Кея одевает ее, осторожно, бережно. Укладывает на постель. Волосы цепляются за подушку, словно стремясь прорасти сквозь нее, врасти в нее. Кея гладит щеку Хром, касается под одеялом ее ног. Его губы медленно, почти незаметно улыбаются.
Теперь можно шуметь.
Госпожа не проснется.


Перенесено: www.diary.ru/~omgfest/p156435692.htm [прим. админа]

[Гость]

Спасибо, подрочил!

[Гость]

Дино/Хибари. Во время тренировки пару раз хлыст задевает последнего, и на удивление для самого себя - возбуждается. Невыносимое желание. Стыд от осознания того, что девственник. Умоляет Дино лишить себя девственности тонфа. Дино входит во вкус и все переходит в жесткий секс на крыше школы Намимори.

Хибари никогда бы не подумал, что такое возможно. Он даже не понял сначала, что происходит. Не обратил внимания. Пока не оказалось, что дальше так сражаться не получится.
Кнут у Дино настоящий, для дрессировки лошадей. Таким можно взрослого здорового мужика забить до смерти в самом буквальном смысле. Не то что шестнадцатилетнего подростка, ребенка почти. Пусть и необычайно сильного. Поэтому Мустанг бьется даже не в полсилы - щадит Кею. И прямых ударов не наносит, только вскользь задевает, а то и просто обездвиживает. Вырывает тонфа из рук.
И это злит. Все вкупе: и снисходительность итальянца, и невозможность победить, и странное и неприятное ощущение раздетости, когда его оружие валяется у ног Каваллоне. Злость всегда нравилась мальчишке, она делала его сильнее. Но сейчас - нет. Что-то мешает.
Когда Хибари пропускает удар, сначала он ничего не чувствует. Потом мгновенно обрушивается сильное жжение, как если бы кипятком плеснули. И так же горячо. Жар распространяется от места удара, Кея чувствует как пропитывается липким и мокрым форменная рубашка. Болезненно и неприятно ноет ссадина и кожа вокруг, но это ерунда. По сравнению с моментом, когда хлыст касается, обжигая, кожи... Ради этого стоит потерпеть.
Кея намеренно пропускает удар. Коротко выдыхает, тело, разгоряченное битвой и злостью, в разы чувствительнее и это хорошо. Только хочется одежду скинуть, она кажется чересчур тесной, неудобной, натирает и мешает свободно двигаться. И жарко, невозможно жарко. Так, что подгибаются колени, а взгляд не фокусируется. Кея получает еще несколько невыносимо сладких ударов, прежде чем Дино понимает, что ученик уже не сражается. Делает вид, не более. А сам едва на ногах стоит, тяжело дыша и непривычно раскрасневшись, глядя на блондина шальными серыми глазами. Что черные школьные брюки туго обтягивают вставший член. Это что он, на драки так реагирует? - ошарашенно думает Каваллоне, невольно пожирая глазами и запоминая такого незнакомого Кею. Это ведь не продлится долго, сейчас японец поймет, в каком положении оказался, и что Дино стал свидетелем его слабости... И все. Если удастся отделаться сломанными костями, Мустангу очень повезет.
Но Хибари стоит, не двигаясь. Крепко сжимает тонфа, пристально следит за замершим кнутом. Потом переводит взгляд на итальянца и сдавленно выдыхает, понимая, что драка закончена. И хорошо - у него нет ни малейшего желания проигрывать этому наглому травоядному только потому что низ живота скрутило как в тугую горячую спираль, а ширинка мучительно давит. Кее до невозможности хочется прикоснуться к себе, но не здесь же. Здесь на него внимательно и немного обеспокоенно смотрят чужие карие глаза. Немного обеспокоенно и очень жадно. От этого Хибари окатывает очередной волной жара. Дино знает. Понимает. Видит. А Кее очень хочется, это уже почти больно. Он подросток на самом пике созревания. Дино понимает. Дино помнит. И знает, что сам Кея не решится показать свою слабость, но позволит Мустангу увидеть. Поэтому он медленно подходит к мальчишке, не выпуская кнута из рук - на всякий случай. С ним ведь и правда как с диким зверем - никогда не знаешь, когда тот решит напасть. Приближается почти вплотную, так, что Хибари почти утыкается носом ему в грудь. И мягко сжимает его член сквозь одежду, приобнимая другой рукой за плечи.
Дино впервые слышит, как Хибари стонет. Он ни разу не издал ни звука на их тренировках, как бы больно ни было. А сейчас бедра мальчика судорожно дернулись навстречу, и ему не удалось сдержать тихого, глухого, спрятанного за стиснутыми зубами, но стона. Позже Дино думает, что именно этот звук сорвал ему крышу.
Каваллоне резко дергает ширинку Хибари вниз, стягивает школьные брюки вместе с бельем до колен. На крышу никто не зайдет, вход перекрыт личной охраной Мустанга. Никто не помешает.
Когда Дино проводит ладонью вверх-вниз по стволу, Хибари вынужден вцепиться в его одежду руками, чтобы устоять. Это не идет ни в какое сравнение с тем, что чувствуешь, когда сам трогаешь себя. Японец вжимается пахом в ногу Каваллоне, мешая тому ласкать себя, и прерывисто вздыхает, когда Дино мягко разжимает его пальцы, сжавшие ворот куртки, и кладет его руку на собственный напрягающийся член. Не требуя ничего, словно просто ставя того в известность. Кея тянет замок на его джинсах вниз и пытается повторять движения руки итальянца.
У него выходит это неровно, неумело, но это заводит еще больше. Мустанг вдруг осознает, что Кея и правда еще ребенок. Невинный ребенок, который так сладко стонет в его руках и дрочит ему. Это осознание тоже кружит голову. Он очень некстати вспоминает, что у него не было секса почти месяц. Это очень много в двадцать два.
Зато про то что в шестнадцать лет мальчишки очень быстро кончают дино вспоминает кстати. Ему совсем не хочется, чтобы все закончилось, не успев толком начаться, поэтому он сжимает основание члена Хибари, не прекращая двигать другой рукой. Теперь тот не сможет кончить, пока итальянец не позволит. Чувствовать власть над этим независимым мальчишкой приятно.
Хибари давно потерял реальность, все что сейчас для него существует - это руки Дино и накатывающий волнами слабости жар. Тело реагирует на все, даже на то, как затвердевшие соски трутся о рубашку. Кея и не представлял, что это может быть настолько приятно. Он никогда не исследовал свое тело, предочитая просто быстро сбросить напряжение. Теперь повышенная чувствительность приносила приятные сюрпризы.
Когда Дино отстраняется, Хибари недовольно смотрит и крепко сжимает его запястье, не давая убрать руку. Каваллоне слегка улыбается - настырный мальчишка - и все же осторожно высвобождает руку. Скидывает куртку и быстро расстилает ее на полу. У самого уже стоит колом, и медлить очень не хочется. Он укладывает мальчика на свою куртку, стягивает с него штаны, непослушными пальцами расстегивает пуговицы на рубашке. Кея смотрит на него бездонными глазами и не двигается. Выглядит таким покорным. Им хочется любоваться, что Дино и делает - целых пять секунд! Кея худой, можно все ребра пересчитать. Очень бледный, а синеватые венки проходят совсем близко к коже. На плече у него родинка, и еще одна на боку. Бледно-розовые напряженные соски так и хочется укусить, и Дино осторожно сжимает один зубами, а другой перекатывает в пальцах. Хибари снова стонет так, что кажется сойти с ума можно, и обнимает его, прижимая светлую голову к своей груди. Такой отзывчивый ребенок, думает как в горячке Дино, раздвигая осторожно его ноги, такой чувственный...
Когда первый наспех облизанный палец оказывается в нем, Хибари дергается и шипит. Ему не больно, только немного непривычно... И злит, что Дино посмел сделать это без разрешения. Кея бы никогда не согласился на такое сам. Однако он быстро меняет свое мнение, когда Дино проталкивает палец глубже и задевает внутри такое место, что при легком нажатии хочется взвыть от удовольствия. Краем сознания японец отмечает удовлетворенную улыбку Ханеумы, а потом зажмуривает глаза, чтобы полностью упасть в эти ощущения. Когда каваллоне добавляет второй палец, становится немного больно, но Кее ннравится. Непривычное тянущее ощущение вкупе с ослепительным удовольствием оказывается идеальным коктейлем. Хибари возвращается в реалность, только когда чувствует, что в него упирается член Дино.
Итальянца буквально обжигает яростным взглядом - если холод может обжечь. Кея отталкивает его и сжимает колени, тяжело дыша. Грудь судорожно вздымается и опадает, возбужденный член прижат к животу. Его хочется. Дино молчит.

Перенесено: www.diary.ru/~omgfest/p157173224.htm [прим. админа]

[Гость]

продолжение

- Я не позволю сделать это тебе. - выплевывает мальчишка, особенно выделяя последнее слово.
Дино молчит. Ждет.
- Я не позволю, чтобы первым был ты. - продолжает Кея. Его бедра невольно подрагивают, отмечает Каваллоне про себя. Ему тоже хочется.
- Ты хочешь секса сейчас. - Мустанг старается, чтобы его голос звучал невозмутимо. - Боишься расстаться с девственностью?
Провокация действует отменно. Простая, но эффективная. Мальчишка снова злится.
- Я не хочу отдавать ее такому бесполезному травоядному, как ты. - с усмешкой заявляет он. - Я скорее соглашусь на собственные тонфа, чем на такого, как ты.
Дино не обидно. Он давно привык к одобным выпадам. А безумная идея вскружила голову, и конец тонфа уже уперается японцу в губы.
- Оближи.
Кея не откажется. Потому что это будет значить что он соврал. Потому что это будет значить, что он испугался. Потому что возбуждение мешает нормально мыслить и хочется снова почувствовать что-то внутри себя. Японец облизывает кончик, потом, смелея, обхватывает губами, старается взять глубже. Дино думает, что кончить от вида того, как обнаженный Хибари вылизывает свое оружие - вполне реально. Он вытягивает железку из рук увлекшегося мальчишки, и приставляет к входу в его тело. Лишить Кею девственности тонфа, забавно... но тот сам выбрал. И сейчас явно не собирается его останавливать. Смотрит с вызовом, раздвинув колени, улыбается. Дино снова начинает ласкать его член, отвлекая, и плавно, одним долгим движением вводит оружие внутрь.
Кея сдавленно хрипит. Это больно, это незабываемо и прекрасно. Он невольно сжимается, но холодный металл неумолимо раздвигает тугие мышцы, проникая глубже. Хибари чувствует, что его трясет. Воздуха не хватает, не хватает времени и сил сделать вдох. Поэтому он может только вот так хрипеть, ощущая, как тонфа ходит в нем. Ему кажется, что если он прижмет руки к животу, то почувствует толчки. Ему нравится. Даже не то невозможное ощущение, которое возникает, когда железка задевает то самое место, которое массировал Дино, а чувство наполненности и растянутости. Это необычно, непривычно, но неимоверно прекрасно.
Глядя, как Хибари вскидывает бедра навтречу размеренным движениям его руки, итальянец понимает, что любому терпению приходит конец.
- Ты больше не девственник, Кея. - шепчет он на ухо японцу, нависнув над ним, и отбрасывая тонфа в сторону. Ждать больше нет ни смысла, ни сил. Быть аккуратным - тоже.
Когда Каваллоне входит одним резким толчком, мальчишка встает на лопатки, невольно стараясь уйти от боли и стонет в голос, но тут же обнимает Мустанга за шею, и откинув голову, послушно подается навстречу его толчкам. Теперь Дино не бережет его, двигается в том темпе, который нужен ему. Кея не успевает глотать воздух и давится им, кажется, легкие сейчас разорвутся. Ему нравится, когда боль так причудливо мешается с удовольствием, когда они не перекрывают друг друга.
Дино нравится, как бьется худенькое тело под ним. Сочетание силы и хрупкости сносит остатки здравого смысла.
Благодаря опыту Дино они кончают вместе. Каваллоне продолжает вбиваться в мальчишечье тело даже во время оргазма, а Кея сжимает его в объятиях так, что кажется вот-вот затрещат кости, и тихо скулит. На большее его уже не хватает.
Дино осторожно выходит из него - теперь, когда возбуждение выплеснулось в оргазме, любые лишние двиения будут причинять Кее только боль. Ему не хочется делать больно этому ребенку. Ложится рядом на свою куртку, и бездумно смотрит в небо. Одеваться нет сил. Думать - тоже. Потом, все потом... Он слышит, как Хибари рядом пытается успокоить дыхание.

[Гость]

47). 5YL! fem! Савада/Джинджер Бред. «О, на этот раз я не кукла колдуна, я-твоя личная секс-машина, Десятая.» Изнасиловать растерянную Тсуну, так и не успевшую войти в гипер-режим, прямо на диване в её кабинете.

Вместо дивана стол, а ещё текст не вычитан ни разу. I'm so sorry. Ни разу! :3 (для любителей покосплеить граммар-наци.)

Слов: 738 со всяческими эпиграфами.

— Тик-так. Тик-так, - Тсуна в удивлении застывает прямо на пороге в свой кабинет, - Ты как раз вовремя, Десятая, - слышится звук резко закрывающихся карманных часов, а кресло Десятого босса Вонголы разворачивается на сто восемьдесят градусов, являя своей хозяйке рыжеволосого юношу, лицо которого ей до боли знакомо, ведь видела она его уже ни один раз, пусть то были совсем другие существа, а именно так их она и именовала. Тсуна замерла в нерешительности, но все-таки почти сразу с нею справилась.
— Джинджер Бред, - тяжелый вздох вырвался глубоко из груди, девушка молча прошла внутрь своего кабинета, закрыв за собою двери, прошествовала до широкого, слишком уж большого письменного стола и уселась на самую крышку - даже босс мафии имел неискоренимые женские привычки, - Какими судьбами на этот раз сюда занесло куклу мага?
— О, на этот раз я не кукла вовсе, - и подозрительные искорки мальчишеской задорности видны в подозрительно сверкающих глазах неживого юноши, - Я-твоя личная секс-машина, Десятая.
Савада не успевает даже сориентироваться, что там до гипер-режима. Пальцы, столь твердые, но неуловимо подвижные властной хваткой прижимают хрупкие запястья к поверхности стола, колено с глухим звуком упирается в деревянную поверхность столешницы, прямо между худых коленей, улыбка, столь ослепительная, и коварная до невозможности, появляется на его губах - неживой, - думает про себя босс Вонголы.
Растерянная, по-детски взволнованная, по-девичьи испуганная Тсуна приоткрывает губы в немом крике, но слов из них так и не дождаться - Джинджер склоняется совсем низко, губы у него бескровные почти, совсем светлые, но бесконечно мягкие, он знает, как именно нужно целовать девушку, он способен возбудить её, не желающую подобного, и не мечтающую о таком никогда в жизни, лишь одним поцелуем. Язык у него тоже на удивление влажный, до одурения юркий, отзывчивый на касания её языка, и слишком умелый, заставляющий думать о совсем уж вопиющем непотребстве, о чем она потом обязательно будет вспоминать краснея, но ведь он не соврал, он - её личная секс-машина, умеющая угадывать дальнейшие возможные желания, и мастерски исполнять те, настоящие.
Джинджер резким движением руки разрывает на ней юбку, прямо по шву, разве кому-то понравится неряшливость, пусть даже и в испорченной вещи? Савада нервно вздрагивает, неосознанно разводя колени пошире. На губах юноши вновь играет та самая загадочно-коварная улыбка, словно он - главный соблазнитель кинематографического любовного шедевра, длинные, почти что теплые пальцы легко касаются края её белья, подцепляя подушечкой ткань белых хлопковых трусиков, и через пару секунд она почти полностью обнажена, безгранично смущена, возбуждена до сумасшествия лежит перед ним.
Он опускается ниже, становясь перед нею на одно колено, и сейчас можно было представить, что он - сказочный рыцарь, присягнувший на вечную службу прекрасной девушке. Ласкающие её губы касаются плоского живота, опаляя кожу горячим дыханием, возбуждая сладостными касаниями влажного языка - он ведет самым кончиком эту нехитрую дорожку вниз - щекочет нежную кожу носом, будто бы так он ласкается сейчас, язык вновь показывается, игриво обводя поблескивающий контур его губ, теперь он скользит по внутренней стороне худого бедра, затем другого, и, наконец, блаженно выдыхает, притрагиваясь к клитору. Десятая Вонгола сейчас способна лишь тоненько всхлипнуть, попытаться свести колени вместе - скорее инстинкт сработал, сжать ими его голову, и густо покраснев, глядеть на рыжую макушку, выгибаясь и привычно вздрагивая от его ласк, чувствуя, как игривый язык ласкает ей прямо там, между ног, где становится невыносимо влажно от возбуждения, от его касаний, от соблазняющего похотливого шепота. Она не сдерживается, и когда язык уже находится глубоко внутри, так глубоко, насколько это было возможно, пусть язык Джинджера куда длиннее обычного языка, она вновь изгибается, тоненько стонет сквозь прикушенную губу, сжимая его там сокращающимися мышцами, и сжимая ладони в кулаки, кончает.

Когда она уже приводит себя в порядок, стоя перед большим напольным зеркалом, он подходит к ней сзади, бережно разворачивая к себе, склоняясь, целует в упругие груди, обводя твердые розовые соски по контурам, целует в острые ключицы, улыбаясь, доходит и до губ.
— У тебя впереди ещё много работы, Десятая? - привычная улыбка, та самая, что когда-то пугала девушку, кажется какой-то добродушной, хоть и по-прежнему игрива, - Возвращайся ко мне поскорее, иначе очередная игрушке настигнет тебя прямо посреди совещания. И никто из твоих многочисленных прихвостней ничего с ней сделать не сможет, - он говорит вполне серьезно, но в голосе слышны смешливые нотки. И он уходит, не видя, как она улыбается.

Перенесено: www.diary.ru/~omgfest/p158234429.htm [прим. админа]

[Гость]

63). Гокудера/НМП, Гокудера/Ямамото. Гокудера подвергается групповому изнасилованию, Ямамото его подбирает и выхаживает. Мед-фетиши, лечение порванной задницы, дрочка на Гокудеру.

Половина пожеланий заказчика не удались, особенно мед-фетиш. Зато сопли в сахаре, как нефиг делать. Небечено.
1500 слов

Читать

Он спокойно шел к себе домой, нес в пакете какие-то продукты из магазина. Все же в чем-то это благословенная страна – в любое время суток в ближайшем магазине можно купить хоть онигири каких-нибудь и есть, если хочется, хоть развалившись на газоне. О приготовлении чего-то себе можно было даже не задумываться. Первые два месяца Гокудера даже плиту не включал. Вот и в этот раз он собирался поужинать у реки. Редкость в его жизни – спокойный вечер. Отчего бы благородному дону не поесть инари, глядя в закат? Он так погрузился в свои мысли, что чуть не уперся носом в какого-то перекормленного японца.
До места, которое Хаято присмотрел для своего ужина, оставалось только пройти под мостом. Небольшое уединенное местечко, сверху железная дорога, справа опора моста, слева у воды невысокое ограждение. Гокудера любил ходить именно здесь, потому что людей там обычно не было. А эти… Он видел их раньше. Такая форма часто попадалась в этом районе, наверное, это были старшеклассники из ближайшей школы. За его спиной они частенько хихикали, но не привязывались. Ему было наплевать. Но в тот вечер их настроение было совсем другим. Самый толстый парень просиял, как будто был очень рад видеть Хаято. Его дружки с такими же недобрыми ухмылками обступили с двух сторон. "Пятеро" – сосчитал противников Гокудера. Динамит в замкнутом пространстве? Ну да и ладно, он такую шпану может за противников не считать. Минутное дело.
– Что это тут у нас? – протянул толстый. – Чего это тут делает милая девочка из Намимори?
Остальные заржали, Гокудера схватил три динамита. По мосту загрохотал поезд, заглушая смех и шаги за спиной. На голову с размахом опустилось что-то твердое. Шашки упали на землю, незажженными.
Очнулся он от удара ногой в живот. В голове и не думало проясняться, но то, как хихикали, держащие его за руки противники, парню совершенно не нравилось. Кто-то почти ласково похлопал его по заднице. В ответ он дернулся и сумел кому-то врезать. И снова получил удар ногой. Сжавшийся от боли Хаято, понадеялся, что ребро цело. Двое из нападавших вытащили ремни и привязали им руки Гокудеры к заборчику. Кто-то обхватил его сзади, расстегнул ремень. Попытки кого-нибудь пнуть обернулись болезненным ударом по колену. Гокудера упал, обвисая на ремнях…

…Кажется это был уже третий, а может и еще какой. В какой-то момент Хаято снова попытался вырваться и сволочи еще раз до потери сознания стукнули его головой об забор. Боли он уже не чувствовал, потому что не чувствовал вообще ничего, только видел как внизу перед затуманенным взором качается заморенная трава и вода. Трава, вода, трава, снова вода, в такт. И звуки. Он предпочел бы чувствовать боль только бы не слышать их унизительных комментариев и смеха, шлепков кожи о кожу.
О том, что что-то изменилось, он догадался по звуку. Парни закричали. Потом был какой-то очень знакомый звук, кажется вытаскиваемого меча. Насильники убежали, вопя: "Псих". Гокудере было плевать на знакомые звуки, на знакомые кеды в поле зрения. Кажется, слух наконец-то сдался и слов своего спасителя он уже не понимал. Когда ремни были распутаны, он упал и постарался свернуться калачиком.
Ямамото был в бешенстве. Больше всего на свете ему хотелось догнать этих сволочей и, не сдерживаясь, потренировать на них Шигуре Соэн. Но друг больше нуждался в помощи, чем в мести. На его теле виднелись следы побоев, между ног подсыхала кровь и экскременты. Ямамото убрал меч, аккуратно натянул на товарища штаны и попытался заставить его идти. Но Гокудера не реагировал. Пришлось поднимать его и нести на себе.
Где живет одноклассник, Такеши в точности не знал, Хаято никогда не водил к себе гостей. Но в какой дом, тот заходит пару раз видел. Интуиция подсказала пятый этаж, а у двери по счастью была табличка с именем. Ключ Гокудера подал сам, хотя это не было похоже на осмысленное движение. Войдя, он механически разулся и остановился, держась за стену и глядя вперед пустыми глазами. Ямамото затолкал его в ванную, велел раздеваться и мыться, а сам попробовал найти в доме аптечку. Что применять в таком случае он понятия не имел, но как минимум с ушибами бороться ему самому приходилось нередко. Да и у Гокудеры точно должно быть какая-нибудь мазь от этого. Тренируется и получает травмы подрывник не меньше чем Такеши.
В такой квартире Ямамото еще ни разу не был, он привык к более традиционному интерьеру, а тут все было очень европейским. Ему никак не удавалось понять, где итальянец, что хранит. В конце концов, аптечка с бинтом, пластырем и початым тюбиком необходимой мази, обнаружилась на кухне. Это было единственное, что там удалось найти. Приготовившись дожидаться друга из ванной, Ямамото было успокоился, но вскоре понял, что все еще не слышит звука льющейся воды. Гокудера стоял у раковины и пристально изучал безопасную бритву. К счастью, действительно, безопасную.
– Гокудера, – Такеши отобрал бритву и, подождав с минуту, понял, что адекватности от товарища ожидать не приходится. – Тебе надо помыться. Раздевайся.
На последнее слово Хаято отреагировал, вцепившись в ремень брюк. Ямамото улыбнулся самой доброй и успокаивающей из своих улыбок, осторожно разомкнул хватку. Он снял с друга пиджак и рубашку, осторожно, стараясь не спровоцировать еще большего шока, стянул испачканные брюки вместе с бельем и носками. На то что открылось под одеждой Ямамото старался не смотреть. Не потому что было противно. Не было. Просто с утроенной силой хотелось убить тех, кто это сделал. На теле Гокудеры хватало шрамов различной давности, он выдерживал такие схватки, которые этим подонкам и в кошмарах не снились. Но они осмелились оставить свои следы на этих ногах. Наконец, сняв с Хаято футболку, он увидел и опасно вспухающий ушиб на ребрах. Не переставая дружелюбно улыбаться, Ямамото вслух проклял всех и затолкал побитого друга под душ. Он даже не обратил внимания, что собственная рубашка и штаны мгновенно промокли. Ураган, казалось, потерял всю свою разрушительную силу. Он даже не вздрогнул, когда товарищ осмелился осторожно провести мочалкой между ягодиц, мыльной рукой обвел яички. Только потом выхватил лейку душа, чтобы полить себе на голову. Вымыться хотелось полностью, не оставляя ни одного сантиметра неочищенным. Ямамото улыбался.
Не заботясь о вытирании, парень прошел в комнату, лег в кровать и свернулся калачиком под одеялом. Ямамото задержался. Во-первых, ему надо было снять свою мокрую одежду, во-вторых, успокоиться. Это было похоже на азарт боя только несколько иного рода. Сцена, которую он увидел, решив прогуляться под мостом, не шла из головы. И вызывала не только ярость.
– Гокудера, нужно намазать твои ушибы.
Никакой реакции в ответ. Ямамото снова пришлось все делать самому. Выдавливая мазь себе на пальцы, он смазал шишку на голове, если не снять отек сразу, расплывется на половину лица, следы от ремней на руках, ушибы на боку, на животе и ногах…
– Может, хотя бы там сам намажешь? Там тоже надо чтобы заживало.
Но Гокудера отвернулся к стене и сжался сильнее. Кажется, Такеши задержал там пальцы немного дольше чем требовалось. Процедура вызывала в его организме совершенно определенную реакцию. Сколько бы он не гнал от себя столь несвоевременную фантазию ничего не выходило…

Мысли и желания возвращались к Хаято постепенно. Пить, кричать, но сначала курить. Сигареты в кармане пиджака. Пиджак в ванной. Туда надо идти. Неохота, но курить хочется намного сильней, чем лежать и ненавидеть человечество. В ванной он застал одноклассника, водящего рукой по своему возбужденному члену. Он удивился, но тут же плюнул. Ну одной скотиной в мире больше. Ерунда, в сущности. Гокудера достал сигарету и затянулся, безразлично изучая, пытающегося прикрыться короткой футболкой, Ямамото.
– Тоже хочешь да? – он оставил сигарету во рту, повернулся к стене и уперся в нее руками. – Ну, давай. Какая уже на хрен разница-то теперь!?
– Го… Гокудера… ты… Я… Нет, ты свихнулся что ли? Я с тобой такого не сделаю, – Ямамото постарался засмеяться, но столкнувшись с ненавидящим взглядом, перестал. Он легонько взял друга за плечи, отлепляя от стены. – Иди в кровать, тебе отдохнуть нужно. Мало ли что может случиться, вдруг ты Десятому завтра понадобишься.
"Десятый" – это был железный довод, отрезвляющий. Ему Хаято не мог не подчиниться.
– Ложись, а я схожу, куплю чего-нибудь поесть. Как ты без еды живешь? Скоро вернусь, только не делай глупостей, ладно? – только оказавшись за дверью, Ямамото смог спокойно выдохнуть. Постыдное возбуждение отступило, но, кажется, ненадолго.

Такеши погасил свет и растянулся на футоне посреди комнаты. Кажется, шок у Гокудеры стал проходить, но оставить его одного Ямамото пока не решался. В конце концов, взрывной Хаято все еще ни разу на него не накричал, что нельзя было считать нормальным.
– Когда я был маленьким, мы вместе с родителями ездили на Окинаву, купаться. Я до сих пор думаю, что это было самое лучшее время в моей жизни. Океан и небо были одного цвета, и мне казалось, что я плаваю в небе…
К чему он это говорил? Просто тема казалась самой подходящей.
– У нас дома море было видно из окна, – подал голос с кровати Гокудера. – На горизонте оно сливалось с небом. Но чтобы искупаться, надо было долго ехать на машине, по серпантину спускаясь с гор.
Ямамото улыбнулся и закрыл глаза, но не успел провалиться в сон, потому что на плечо легла голова, а руки Гокудеры обняли его под футболкой.
– Побудь со мной до утра, – Хаято устроился поудобнее, догадываясь уже, какие эмоции вызывает, прижимаясь к другу обнаженным телом. –Уж лучше ты, чем хрен знает кто…

Утро началось со скандала, что Такеши почему-то только обрадовало.
"До утра? Да хоть до конца жизни!"


Перенесено: www.diary.ru/~omgfest/p158732393.htm [прим. админа]

[Гость]

100). Занзас/Скуало. AU! Занзас вампир, Скуало - его жертва. Долгая игра, жесткий секс, укус в конце. "Ты будешь моей любимой игрушкой вечность."

Жесткого секса не вышло, да и укус не в конце. Зато вышло многобукаф обоснуя, за что прошу особое прощение.
ООС, АУ: Занзас – настоящий сын Девятого.
3527 слов

часть раз

- Чего не спишь, мусор?

Скуало вздрогнул. В почти осязаемой тишине гостиной голос босса прозвучал слишком громко и немного искаженно – как будто он был записан на старую, заслушанную до дыр аудио-кассету.

- Черт, совсем охренел - так подкрадываться?

- Трусишь? – Занзас презрительно ухмыльнулся. В блеклом свете лампы его лицо казалось неестественно-бледным и сглаженным, как у восковой фигуры.

- Да иди ты, - Суперби отвел глаза. – Сам-то что тут шляешься? Третий час ночи.

- Не твое дело, - грубо бросил босс.

За окном раздался шорох – будто огромная птица пролетела совсем рядом с домом, задевая крыльями деревянные рамы. Оконные стекла противно задребезжали, форточка открылась под порывом внезапно налетевшего ветра. Свет от лампы стал совсем зыбким.

- Будет гроза, - негромко проговорил Занзас, напряженно принюхиваясь к ночному воздуху. – Шел бы ты спать. Тяжелая ночь будет.

- У меня работа, - Скуало взглядом указал на папку с отчетами. Он любил заниматься бумажными делами по ночам: только в это время суток в варийском особняке было тихо, спокойно, и никто не отвлекал дурацкими просьбами и вопросам.
Ночь не таила в себе сюрпризов и загадок – только покой.
Все ночи, кроме этой, странной и ветреной.

- Ну, как знаешь, - неслышным шагом Занзас проследовал к входной двери.

- Эй, ты куда? - крикнул ему вслед Суперби.

Босс не ответил. Как в замедленной съемке, он схватился за ручку двери, потянул ее на себя и беззвучно шагнул в густую ночную мглу. Это произошло так быстро, будто он сам стал частью этой темноты – сизым туманом, скользящим вдоль порога.

- А ну стой! – Скуало вскочил с кресла, но не смог сделать и шаг: ноги отказали, и он упал на пол.

- Спи, - произнес сужой голос, гулко резонируя от стен. – Я приказываю.

- Кто ты такой? - выкрикнул Скуало, морщась от боли в сведенных судорогой ногах. – Кто, черт возьми… - он не смог договорить.
Суперби показалось, будто его погрузили в наркоз или загипнотизировали: сопротивляться не было сил, и он забылся наведенным сном.

***
Пробуждение было тяжелым, будто с похмелья.

- Ску-чан, почему ты спишь на полу? - манерный голос Луссурии доносился словно сквозь вату. Открывать глаза отчаянно не хотелось, но Суперби сделал над собой усилие. В окно било яркое летнее солнце, часы показывали десять утра.

- Крепко же ты спал! Мамочка еле добудилась тебя, - щебетал Луссурия.

- Где Занзас? – хрипло спросил Суперби. – Где он?

- Босс у себя, милый. Ты же знаешь, сейчас ему вредно много находится на солнце. А почему ты спрашиваешь?

Суперби промолчал. После проигранной битвы Колец Занзаса будто подменили. Для тех, кто знал его поверхностно, все осталось, как есть - но не для Скуало. Каждый день он подмечал новые, несущественные на первый взгляд детали, отличавшие этого «нового» босса от себя-прежнего.

Раньше Занзас любил жаркое лето – теперь он выходил на улицу лишь с закатом. Болезненно-бледный и осунувшийся, он проводил дни, сидя в кабинете с тяжелыми шторами. Все списывали такое поведение на чрезмерно сильное воздействие пламени Неба, но Скуало интуитивно не верил в такое простое объяснение.

Глаза босса вседа были необычного оттенка – красновато-карие. Теперь этот цвет почти поглотили черные зрачки. Все считали, что Занзас тайком принимает «колеса», но Суперби твердо знал, что босс никогда не стал бы играть в такие глупые опасные игры.

Занзас и прежде предпочитал плохо прожаренный стейки, но теперь эта страсть достигла пугающих размахов: он не ел ничего, кроме полусырого мяса с кровью.

Никто из варийцев не выражал особой обеспокоенности происходящим. Или просто делали вид, что все в норме? Как бы то ни было, о самом страшном изменении знал только Скуало. Он никому не рассказал об этой идиотской истории, будучи не до конца уверенным, что она случилась на самом деле.

Однажды утром Суперби стоял перед зеркалом, наскоро зачесывая волосы вверх: он опаздывал на тренировку.

- Прическа у тебя, как у девчонки, - Занзас приблизился бесшумно, и Скуало уже было открыл рот, чтобы в очередной раз возмутиться по этому поводу. Но внезапно его накрыла мысль, сколь пугающая, столь и нереальная: Занзас не отражался. Он стоял рядом – Суперби заметил это боковым зрением – но в зеркале его не было.

Скуало бросило в холодный пот. В голове не имелось ни одного рационального объяснения происходящему. Да что там – в принципе ни одного объяснения: во всякую мистику он никогда особенно не верил, считая это уделом восторженных и глупых женщин. Скуало твердо знал: у всего в мире должна быть логичная причина. Но сейчас ее отчего-то не находилось.

- Чего молчишь? Воды в рот набрал? – хохотнул Занзас.

Скуало зажмурился. Происходящее отчетливо напоминало одни из тех черных, душных, запутанных кошмаров, после которых долго не можешь прийти в себя. Не помня толком, что именно снилось, боишься уснуть и снова попасть в лабиринт бессвязных жутких видений.

- Глаза-то открой, - на плечо опустилась тяжелая холодная ладонь, и Суперби повиновался.

Занзас отражался. Все так, как и должно было быть с самого начала. Суперби почувствовал, что сходит с ума. Минуту назад он был готов поклясться, что босса не было в зеркале, но теперь… Теперь он ни в чем не был уверен, даже в собственном рассудке.

- Пошел на тренировку, мусор, - Занзас равнодушно осклабился на прощание и вышел из комнаты.

Скуало недоверчиво нахмурился. Наверняка это был оптический обман.
Случайность.
В конце-то концов, отражение появилось, а значит, поводов для беспокойства не было.

Но все равно что-то в произошедшем смущало Суперби. Неясная, неоформленная идея терзала его весь день, и только перед сном он осознал, что именно было не так. Енотовый хвост босса, традиционно висевший на левом плече, отразился слева, а не справа, как должен был. Но самое главное состояло не в этом: Скуало отчетливо помнил, что до внезапного появления Занзаса его комната была заперта изнутри…

- Ску-чан, с тобой все в порядке? – встревожено спросил Луссурия. Очевидно, недвижимый и смотрящий перед собой в одну точку Суперби представлял собой жутковатое хрелище.

- Со мной? – рассеянно повторил Скуало. – Да. В полном порядке. Я схожу развеяться. Прокачусь по набережной. Вернусь к обеду, - отрывисто добавил он.

Быстрая езда всегда успокаивала и приводила мысли в порядок. Но сейчас и это не помогало. Суперби гнал по пустынной прибрежной трассе, и в его голове всплывали все новые и новые доказательства того, что с боссом произошли странные, необратимые изменения.

Скуало обладал чувствительным обонянием, и привык различать людей по запахам. Прежде Занзас пах осенью – терпкой, промозглой, дождливой. Теперь же – ничем. Пустотой. Так пахнут покойники – до тех пор, пока их тела не начинают гнить. Занзас же был вполне живым – по крайней мере, по физическим проявлениям. Хотя… Скуало вспомнил, как недавно ему показалось, будто босс не дышит. То есть, ходит, ест, разговаривает - и не дышит. И руки у него холодные, как лед.

Долгое время Суперби старательно отгонял от себя мысли о причинах этих загадочных событий. Но настал момент, когда игнорировать происходящее стало невозможно: странный, почти реальный сон казался последней каплей. Необходимо было понять, что происходит, и постараться вытащить босса из этой истории. В то, что он вляпался в какую-то чертовски гадкую историю, у Суперби не было сомнений.

«Наверняка в этом замешан Девятый, - рассуждал сам с собой Скуало. – Возможно, он чем-то траванул босса. Или подсадил на наркоту. Или… Черт возьми!» Осознание пронзило, как разряд тока. Все просто: это иллюзия! Варией управляет шпион под маской Занзаса. Очевидно, иллюзия настолько мощная, что Маммон не смог ее распознать. Тем временем, настоящего Занзаса удерживают в плену. О том, что босса могло не быть в живых, думать не хотелось. Суперби с силой вывернул руль и рванул по встречке. Он должен был оказать в особняке, как можно скорее, и спасти Занзаса, пока не стало слишком поздно.

перенесено: www.diary.ru/~omgfest/p159079154.htm