Тур-экспромт

[Reborn OMG Fest]

Тексты-исполнения заявок оставляйте в комментариях.

Э - 2. Хибари/Дино. Случайно чуть не задушить Дино, его же кнутом - во время секса.
Э - 3. Наги. Самоудовлетворение иллюзорными тентаклями, изменение восприятия собственного тела, ощущать проникновение в глаз так же, как вагинальное. Крайне желательны описания вкуса и запаха, которые она придала этой иллюзии.
Э - 4. Колонелло в образе Прометея, несет людям огнестрельное оружие. Вендиче организуют наказание от его же орла из коробочки.
Э - 5. Моретти. "Никому я не нужен, только сам себе", дрочка, некрофилия.
Э - 6. Бьянки испекла ядовитые печеньки и забыла о них. Спустя месяц они обрели разум и отправились на поиски людей. Зачем им нужны люди - съесть или быть съеденными, совокупить или быть совокупленными - на усмотрение автора.
Э - 7. Занзас страдает скрытой формой каннибализма и хочет попробовать на вкус всех своих офицеров.
Э - 8. Дино ухаживает за Хибари. Тот выдает ему условие: если хочешь получить меня, сожги Мукуро (у Хибари пиромания). Дино сжигает Мукуро и приносит пепел Хибари. Они счастливы, но через некоторое время появляется Хром, которая преследует влюбленных с воплями "Пепел Мукуро бьется о мою грудь". Как итог - сумасшествие и самоубийство и Дино, и Кеи.
Э - 9. Гокудера. Долго и мучительно умирать в больнице, быть изнасилованным кем-нибудь из персонала.
Э - 10. Кея Хибари на самом деле - очень чувствительный, нежный человек. Его беспокоит страх окружающих, он не чувствует себя желанным в социуме. Много ангста и самоубийство в конце. Чем больше пафоса, тем счастливее заказчик.
Э - 11. Еще не родившиеся Бельфегор и Расиэль. Весь последний триместр они расцарапывает изнутри утробу матери, чтобы выбраться наружу.
Э - 12. Занзас на старости лет уходит в веру, и, решив покаятся в грехах, ухдоит в монастырь. В монастыре же на самом деле живет дракон, который по схожему типу пламени ошибочно принимает Занзаса за свою самку и всячески склоняет того к совокуплению.
Э - 13. Тсуна. Лишиться рук, не иметь возможности использовать перчатки А+.
Э - 14. Сиквел к предыдущей заявке про лишившегося рук Тсуну. На самом деле, он склонен к апотемнофилии, и постоянно думает о том, какой бы еще конечности лишиться. Хранители замечают это, и стараются удержать его от членовредительства. Попытки тайком отпилить себе ногу, помехи из-за отсутствия рук. Депрессия.
Э - 15. Бьякуран/Сквало. Бьякуран заново отращивает Сквало отрубленную руку. Нон-кон. Акцент на том, что пока ещё неистертая кожа на руке пока чувствительнее, чем в интимных местах.
Э - 16. Тентакли/Хибари/Мукуро. Во время секса Мукуро содаёт иллюзорные тентакли, которые трахают и его и Хибари.
Э - 17. Мукуро/Хибари. Мукуро заставляет Хибари ощущать своё тело как женское и насилует. Акцент на слабых запястьях.
Э -18. Мукуро/Хром/Хибари. У Мукуро и Хибари уже давно отношения, однажды для разнообразия взять в постель Хром. Во время секса страшно друг друга к ней ревновать, убить девушку.
Э - 19. Внезапно персонажи Реборна начинают умирать, один за другим, в рандомном порядке. Постепенно умирают все, от Тсуны и Ко до совсем третьестепенных персонажей. В итоге оказывается, что это Байшана устранял их, чтобы самому стать главным героем аниме.
Э - 20. Гокудера любит огонь. Нет, он очень любит огонь. Огонь, огонь, огонь. В детстве над ним смеялись, но он всем показал. Он спалил их дома, спалил их до земли. А потом сбежал в Японию, скрываясь от мести их семей.
Э - 21. Занзас/Сквало. Однажды Занзас находит у Сквало в комнате коробку, а в ней его отрубленную руку. Отвращение к Сквало, смотреть на него и вспоминать костлявый обрубок.
Э - 22. Занзас/коза. Занзас давно хочет заняться сексом с козой, стесняться своего желания, не выдержать и пробраться ночью на соседскую ферму.
Э - 23. Фран пошел купаться на озеро и там встретил русалку Русалка была настолько им очарована, что превратила в русала и совокупилась с ним на волнах. А потом превратила обратно и сказала "иди, мальчик, гуляй". Фран рассказал бабушке, но та ему не поверила и отослала в город к психотерапевту, и именно там он первый раз встречает Мукуро.
Э - 24. Хибари/Гокудера. Однажды Ури на глазах у Хибари съедает Хиберда. Хибари не может поднять руку на животное и мстит не Ури, а Гокудере. (месть на усм. автора)
Э - 25. В больнице Хром сделали еще и лоботомию, и Мукуро поддерживает ей еще и иллюзорный мозг.
Э - 26. Хибари подтирается Хибердом, на примере персонажа французкого автора. (Имеется в виду Гаргантюа из романа Ф. Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль", который подтирался утенком - прим. админа.)
Э - 27. Гокудера. Лишиться обоняния. А+ (только без потери носа пожалуйста)
Э - 28. Ури/Хиберд. Они хотели быть вместе, но один хищник, а другой жертва. Попытки идти против природы, трагическая смерть Хиберда в пасти Ури. Тот сперва страдает, но вскоре успокаивается, понимая, что теперь любимый с ним навсегда.
Э - 29. Мукуро/Хром. У Мукуро плохое настроение, рядом крутится Хром. избить девушку и вырвать ей глаз.
Э - 30. Ури/Хиберд. Съев птичку, и почувствовав естественную нужду, Ури с ужасом понимает, что их единство не так уж и вечно. Отказ от дефекации. Мучительная смерть.
Э - 31. Гамма/Бьякуран/Юни. Оба так сильно любят Юни, что не могут её поделить и в итоге убивают. Секс рядом с её трупом.
Э - 32. Ламбо работает ветеринаром на ферме. В его обязанности входит также искусственное осеменение коров спермой быка с соседней фермы. Постепенно Ламбо понимает, что он сам не прочь осеменить коров естественным путем. Муки совести, нежелание принимать свое болезненное влечение. В итоге сорваться.
Э - 33. Нана. Нана трахается со всеми хранителями Тсуны. Тсуна узнаёт об этом. Ненависть к друзьям и отвращение к матери. А+
Э - 34. TYLГокудера/TYLТсуна. После смерти, Тсуна превращается в зомби. Об этом знает только Гокудера, дежуривший у его гроба. Он испытывает смешанные чувства: и радость от возвращения босса, и боль, что тот стал безмозглым разлагающимся чудовищем. Но любовь побеждает все, и Гокудера приноравливается трахать Тсуну в наморднике.
Э - 35. Хибари "Джек-потрошитель". Хибари очень любит Намимори и чтобы очистить свой город, по вечерам выходит на его улицы и убивает проституток.
Э - 36. Тсуна/хранители. На хелоуин ребята решают разыграть Тсуну и наряжаются в костюмы, но Тсуна не понимает весёлой шутки и испугавшись монстров, сжигает своих хранителей заживо. А+
Э - 37. Враги Вонголы - корпорация Эппл. Во время Большой Битвы Тсуна убивает лидера семьи. Месть хранителей Стива Джобса.
Э - 38. Вонгола|Тсуна. Однажды после отдыха на пляже все уезжают и забывают выкопать Тсуну из песка. Мучительная смерть под палящим солнцем.
Э - 39. Гокудера/Тсуна. Гокудеру завоит мысль о сексе на кладбище, Тсуна же наоборот очень боится, но всё же соглашается. Страх вперемешку с удовльствием. Можно Н+
Э - 40. Мукуроу/Хиберд, Мукуро/Хибари. В теле совы драть перья птенцу, чтобы довести его хозяина. Слезы в глазах Хибари, насмешка Мукуро. "Ты слабак и неженка".
Э - 41. Падре Дино/Хибарин. AU. Укусить небо. В ходе зачистки местности от нечисти наткнуться в заброшенной часовне на юного вампира. Дрогнувшая рука, притворно-искренние слезы в глазах вампира. Запереть в часовне, но регулярно приходить и кормить собственной кровью в обмен на секс. Вынужденная покорность, девственное тело.
Э - 42. Кусакабе/Хибари. После очередной выходки Кеи решить, что в конце-концов, сильнее и хватит терпеть унижения, заломить ему руки и изнасиловать в кабинете дисциплинарного комитета. Можно его же тонфой. A+
Э - 43. Тонфы. Исповедоваться в том, что с ними делает Хибари.
Э - 44. персонажи Реборна/Хибари. Все, кого Кея избивал, собираются и решают отомстить. Групповое изнасилование, обилие спермы, сорванный голос, дрожащие колени, ползать, плакать и не мочь встать.
Э - 45. Дино/Хибари. Долго и со вкусом пороть кнутом, а потом изнасиловать на глазах у подчиненных.
Э - 46. Бьякуран|Вонгола. "Переходите на нашу сторону, у нас нет печенек". Понять, что печенья Бьянки - не самое страшное.
Э - 47. *YL!Хибари. Путешествуя по миру, тосковать по Намимори, дрочить на фотографии города.
Э - 48. dark!Хиберд/Хибари. В птичку вселяется Мукуро, но Хибари не может уничтожить Хиберда, испытывая к нему нежность, а тот им помыкает, заставляя совершать противоречащие морали деяния и в итоге доводя до сумасшествия и попытки суицида.
Э - 49. Шамал/Хибари. Стыдить и смущать подростка, читая лекцию про "это" и вред воздержания.
Э - 50. Хибарин-Цепеш/укротитель монстров Цуна и Ко. Посадить всех на кол.
Э - 51. Леви/Занзас/Скуало. Проснуться утром в одной постели. Занзас в приступе бешенства насилует Леви.
Э - 52. TYL! Дино/Хибари. Зашивать раны без обезболивающего, приводить в чувство жесткими пощечинами.
Э - 53. 8YB!Скуало/8YB!P!fem!Занзас. Скуало грубо трахает беременную Занзас на столе/кровати/любой другой горизонтальной поверхности. Возможен выкидыш. NH!
Э - 54. Хибари. Во время цветения сакуры у Кеи начинаются галлюцинации и он пытается забить до смерти дерево.
Э - 55. семья Каваллоне/Дино, после отъезда Реборна устроить оргию с юным боссом. Но в итоге перепуганный обнаженный Дино усмиряет всех кнутом.
Э - 56. Занзас. Невыносимая любовь к самому себе. Любоваться собой по ночам, бесится, когда кто-то даже случайно дотрагивается. Влюбиться в собственное отражение и целовать зеркало. NH!
Э - 57. Леви/ОЖП. Некрофилия. Леви по заданию убивает особу женского пола(жену/любовницу/дочь босса вражеской семьи, например), а потом трахает её труп. Леви не извращенец и вообще трахает труп впервые, внутренние препирания и самобичевания в процессе.
Э - 58. Вонгола. Чужая семья. Полное поражение Вонголы. Тсуну накачивают галлюциногенами, дают оружие и запускают в комнату, где с завязаными глазами сидят оставшиеся в живых хранители и приближенные.
Э - 59. Вария. Днем они мерзкие нехорошие убийцы, но ночью, переодевшись в облегающие костюмы из латекса, они идут причинять добро, спасать птичек и котят и помогать тридцатилетним девственницам наконец стать женщинами.
Э - 60. Гокудера (возможно, на спор) бегает и игриво кусает всех за попу. Кто же первый ответит взаимностью?
Э - 61. *YB!Гокудера. Содержащиеся в печенье, которым Бьянки постоянно кормила в детстве Гокудеру, черви начинают размножаться у него в организме. В определенный момент они начинают выходить наружу из всех отверстий в больших количествах. ХЭ желателен.
Э - 62. Хибари/Мукуро. У Мукуро ВИЧ положительный статус, Хибари это известно. Секс без предохранения.
Э - 63. дарк!Ямамото/Гокудера. Устоявшееся пара, в которой доминирует Такеши, а Хаято беспрекословно ему подчиняется. Бывшие поначалу нежными и романтичными отношения перетекают в жестокое семейное насилие. Хаято скрывает реальное положение дел от Тсуны за улыбками и срывает свою злость на хранителях. Нон-кон обязателен.Не месть Ямамото за первоначальное отношение Гокудеры к нему (оскорбления типа придурка и проч.), просто для Такеши это нормальное проявление любви.
Э - 64. Гокудера/Тсуна. У Тсуны энурез, вызванный нервотрёпкой, перенапряжением и скрытыми страхами. О болезни знает лишь Гокудера, стараясь всеми способами помочь боссу, подбодрить, но в тайне испытывает возбуждение и пытается скрыть свой постыдный фетиш за маской искренней поддержки. Урофилия.
Э - 65. Кроссовер с VK. Хибарин/Зеро. Как коварный Хибарин распознал в охотнике на вампиров кровавого собрата. Совместное пожирание Вонголы и охота на чистокровных.
Э - 66. Мукуро/Хибари. После многочасовой битвы, оба забитые и окровавленные. Секс как искупление. Акцент на физическую и моральную изможденность!
Э - 67. Хибари. Дрочить на отражение. Восхищаться своему огромному члену и мерзко хихикать, зная, сколько людей о нем мечтает.
Э - 68. Вонгола. За маленькую провинность босс наказывает Гокудеру. Все хранители кончают в какой-нибудь резервуар, заставляя Хаято пить перемешанную сперму. Можно 8059.
Э - 69. Ямамото/Гокудера. Гонение, жестокость, угрозы из-за того, что их отношения позорят семью. У Гокудеры развивается мания преследования, Ямамото пытается не обращать внимание на плевки и насмешки, хочет защитить и оградить от всего этого партнера, но не может. Десфик.

запись создана: 07.11.2011 в 22:26

@темы: Экспромт-тур

Comments

[Гость]

Э-43.

627 слов

Нет, конечно, все в порядке. Еще с древних времен пошло, мол, оружие всегда предано хозяину, служит ему, любит его, оберегает и прочая ерундистика. С этим трудно поспорить. Примерно так же трудно, как и с пьяным Кеей. Ну, с трезвым тоже особо не попререкаешься. Откуда такая информация? Из чертовски достоверных источников. А именно-из жизненного опыта. Чьего? Да этого самого оружия.
Итак, пьяный Кея. Не удивляйтесь, раз уж даже Дьявол может плакать, так почему же Каратель мира сего не может выпивать? Может, хо-хо, еще как может. Может и делает. Вообще, звучит весело. «Хибари в зюзю». Или «Кея в ун-ся». Ну, или «Облако в стеклышко». Ну, правда, не в стеклышко, а в первого встречного поперечного. А чем? Правильно, уважаемые. Верное оружие, смертельное в битве, выбивает из жертвы крики не только избиванием, но еще и удовлетворением. Только вот удовольствия от этого тонфы не получают. А вам бы было приятно ерзать в узкой, грязной дырке? При этом вашего-то мнения не спрашивают, а санитарных норм нет и в помине. Вот, неприятно. Тонфам тоже было мерзко.
Пьяный Кея дерется с официантом, если дело происходит в баре. Чем дерется? Да-да, именно тонфами. Хотя бить официанта приятней, чем выслушивать пошлые стоны столь ненавидимого хозяином Ананаса. Или столь испуганного хозяином Тунца. От Хаято не дождешься стонов-он матерится, сжав зубы. Ибо Хранитель Урагана не пьет и все помнит. И поэтому ходит в раскорячку. Раз за разом ходит.
Трезвый Кея. Трезвый Кея-это супер-мега-флегматичный маньяк-самоучка. Определение довольно удачное и емкое. Маньячит Кея везде: в школе, в храме, на улице и в домах. Главное-это сохранность Намимори. Бла-бла-бла, и этому «бла» все верят. На самом деле Кею в детстве, совсем маленького, несмышленого Кею, поймал Кусакабе, совсем большой и опытный Кусакабе. И изнасиловал будущего мстителя. Когда они наедине, Кусакабе говорит Кее «Ха, мой глупый Глава Дисциплинарного Комитета. Тебе не хватает ненависти». За эту фразу он не раз получал тонфами в челюсть, что лишний раз доказывает: в Кее предостаточно и ненависти, и силы. Кстати, откуда такие таинства детства знают тонфы? Просто каждый вечер Кея обхватывает свои тонфы и рассказывает им все. Раз за разом, каждый день. Тут не мудрено и свихнуться.
Узнав все мрачные уголки души хозяина, тонфы и полюбили Кею. Сильно, пылко, всем сердцем, так сказать. Но как же совокупиться с неотразимым хозяином, столь пафосно улыбающимся? И ведь этот псих умудряется ими же изменять им же с Дино, Мукуро и прочей нечистью! Вот тогда-то и подсобил Дино. Кто же знал, что блондинка-разлучница исполнит мечту тонф? Никто, кроме Маммона. Он экстрасенс, он все знает, все видит. И едко хихикает.
Так вот, вернемся к нашему Облачку. Однажды, в студеную зимнюю пору, он из школы вышел-мороза не было особо. Глядит-подходит к нему медленно лошадка…вернее Конь. И улыбается. Огреб Дино. Тонфами огреб. Это было исполнение первого желания. Тем же вечером исполнилось и второе. Исполнилось с неприсущим Мустангу фетишизмом-поимели Кею основательно, поимели тонфами. «Это было прекрасное время, это было ужасное время». Все же, иметь собственного хозяина-это нечто. Это покруче любых Ямамот, Бельфегоров и прочих мелких сошек вместе взятых.
Но самое обидное-когда Хибари пожертвовал возлюбленными тонфами. Туман, этот мерзкий Туман. Генкши разрубил прекрасное оружие, которое Кея каждый вечер, перед выплкиванием, полировал, протирал, целовал. Ну, маньяк, что уж поделать. Так вот тонфы не кричали. Не извивались в сильных, родных руках Хранителя. Они стойко шли в бой. И погибли в лучших традициях уважающего себя японца. Погибли, запоминая улыбку того человека, который был для них всем. Отцом, матерью, любовью, братом. Лишь бы он жил. Но без них…это невозможно. Это как разделить сиамских близнецов, скреплённых одним сердцем. Воздух-один на двоих. Боль-одна на двоих. Жизнь-одна на двоих. И смерть, как в сказках, в один день.
-Долго еще?-спросил трезубец у рыдающих тонф.
-А мне хочется подробностей, когда Мустанг связал Хибари мной,-рукоятка хлыста азартно блеснула.
-Идиоты бесчувственные-зашипели тонфы со слезами на рукоятках.
-Это вы еще не знаете, как я с Мукуро влип…-вздохнул трезубец, подавая тонфе платочек.

Хотя, не ручаюсь, что понравится.

[Гость]

Спасибо за исполнение.
Кусакабе в роли Итачи... если ему волосы распустить и в хвостик собрать, похож станет?
Конец особо порадовал, собирается, значит, оружие и палит аццкий компромат на хозяев. Представляю, что там ещё можно услышать
з

[Гость]

Спасибо за исполнение.
Кусакабе в роли Итачи... если ему волосы распустить и в хвостик собрать, похож станет?
Конец особо порадовал, собирается, значит, оружие и палит аццкий компромат на хозяев. Представляю, что там ещё можно услышать

Ваша благодарность вызвала у автора бурю щенячьего счастья. Нет, Правда ^^
Просто заявка ввела в не менее щенячий восторг.
Честно говоря, автор об этой неизведанной части Кусакабе не особо задумывался оо" Сегодня же зарисую и посмотрю, да.
Да ради вас-хоть на край света. Шутка конечно. Но написать дальше я, думаю, могу ^^

[Гость]

Сегодня же зарисую и посмотрю, да.

О, вы ещё и рисуете? И как результат? Похож?

Но написать дальше я, думаю, могу ^^

Если напишется, то почему бы и да

[Гость]

О, вы ещё и рисуете? И как результат? Похож?

Да, рисуем-с. Мало того, я вас испугаю, я еще играю на гитаре и пою. Ну, да. Похож. С небольшим натягом.

Если напишется, то почему бы и да

Я к вашим услугам, уважаемый заказчик.

[Гость]

это темка не для флуда.

[Гость]

«Ха, мой глупый Глава Дисциплинарного Комитета. Тебе не хватает ненависти»

автор, оно круто

[Reborn OMG Fest]

Пожалуйста, не флудите в этой теме. Этот пост только для публикации исполнений.

[Гость]

Э - 26.

643 слова

Была темная и холодная ночь. Хибари одиноко лежал на кровати. Он спал, протирая во сне все свои тонфа, полируя их до зеркального блеска. Ни одно событие не предвещало беды.
НО
вдруг в гробовой тишине полупустой комнаты раздался утробный звук - с таким звуком "Tiret" пробивает засорившиеся трубы. Хибари в ужасе распахнул глаза, которые отказались широко открываться, остановившись на стадии "утро в китайской деревне". Спустя несколько секунд его мозг выдал четкую команду: "ЖРАТЬ!".
Сбрасывая одеяло на пол, путаясь в простынях, отбиваясь от подушек, Хибари вылетел из спальни и понесся на кухню. Но, уже почти достигнув цели, он запутался в ночной сорочке, во время выполнения тройного тулупа проклянув чертовы симпатичные рюшки. Боясь уронить свое достоинство, Кея схватился за него руками и, уже не в силах удерживать равновесие, пафосно и с чувством собственного превосходства стремительно атаковал пол. Однако паркет не испугался угрюмого взгляда и угрожающего "Камикорос!" хозяина квартиры, потому сокрушительный удар лбом сильнейшего Хранителя Вонголы был принят с максимальной жесткостью, на которую был способен пол. Дремавший на кране в ванной Хиберд, мгновенно проснувшись от шума, серьезно испугался за сохранность паркета.
Тем временем Хибари уже успел подняться, используя свое достоинство как рычаг, и сделал последний шаг к холодильнику.
Яркий свет слепил глаза. Первоначально Хибари не разглядел отсутствие еды в холодильнике. А может быть, он просто не хотел в это верить. Мозг отчаянно проецировал образы еды, желудок уже ощущал ее в себе. Однако реальность была жестокой. Глаза Кеи привыкли к яркому свету, открывая дышащую безумством пустоту. Ее безумство проявлялось в том, что пустой сея пустота не была. Скромно ютившаяся в правом углу на второй полке банка соленых огурцов, привезенная 4 года назад Свидригайловой Аграфеной Николаевной, двоюродной бабушкой из России, соседствовала с неизвестно откуда взявшейся там бутылкой молока, на которую гроза всея Намимори очень-очень давно не обращал внимания, и оставшимся с прошлого праздника кусманом селедки. До смерти голодный организм Хибари, не придавая значения срокам годности обнаруженных продуктов, не содержащих ГМО, с грациозностью плотоядного слона заглотил все содержимое холодильника. Закончив трапезу, Кея уже без приключений добрался до кровати и заснул.
Светало. Намимори смердила спокойствием.
КАК ВДРУГ
тишину нарушил звук капели, вскоре потонувший в урчании стада тракторов. Хранитель Облака в ужасе вскочил с кровати, заставив трактора заглохнуть на мгновение, а затем заурчать с новыми силами. Несколькими часами ранее атакованный паркет гаденько ухмылялся.
С яростью беременной самки носорога Хибари понесся в туалет, оборвав провода, спутав карты, фигуры сметая с доски, разбивая шлагбаумы на полном ходу, оставляя разрушенными города. Едва успев в санузел, он благородно произвел акт дефекации.
В ванной царила тьма. Кея потянулся за шторой, которая должна была висеть на карнизе над ванной, однако обнаружив ее отсутствие, он вспомнил, что подтирался ей два дня назад. Холодный пол под ногами явно свидетельствовал об отсутствии ковра, о который, подобно кошке, Хибари вытерся вчера. Почти охваченный отчаянием, он увидел спасительный желтый комочек перьев и ловко ухватил его. Дезориентированный темнотой, сбитый с толку сшибающим с ног запахом Хиберд не сразу понял, что происходит. Держа птичку за голову, Хранитель Облака просунул ее между ног и ощутил ни с чем несравнимое удовольствие и небывалое тепло, расходящееся по всему телу. «Чирикуя себе, что делается!» - подумал несчастный Хиберд.
Время замедлило свой бег. Для Кеи больше ничего не существовало, кроме Хиберда и ощущения мягкости его перьев. Словно в замедленной съемке он проводил птичкой по заднему проходу, наслаждаясь, тая от блаженства. Да, так хорошо может быть только с Хибердом.
ОДНАКО
Хиберд так не считал. Его перья слиплись от коричневых безобразий хозяина. Хибари, находясь на пике наслаждения, случайно разжал пальцы и, сам того не замечая, выронил пташку в унитаз.
Раздался тихий всплеск. Клюв забило жидкой полупрозрачной слизью, мешая дышать, заставляя задыхаться и глотать дерьмо вперемешку с не успевшими перевариться рыбьими костями. Жижа заполняла желудок и легкие. Организм корчился в агонии. Хиберд умирал.
Хибари запоздало вспомнил про своего питомца. Наклонившись над унитазом, он запустил руки в отверстие и выудил оттуда уже мертвого птенчика.
Кея долго оплакивал Хиберда и сожалел о своем дерьмовом поступке.

Это полный бред и издевательство над Хибердом.
Лучше не читайте

[Гость]

Э-1.
Заказчик, прости, от заявки ничего не осталось, но писалось по мотивам.

1524 слова

Кнут тяжелой черной змеей обвился вокруг ног, чтобы в следующий же миг выбить опору, заставить рухнуть на колени. Позорное поражение.
- Ты жалок, Кёя, - раздавшийся сверху бархатистый баритон издевался, насмешливо растягивая имя.
- Забью… - Прошипел Хибари, рывком пытаясь дотянуться до валявшейся в двух шагах тонфы.
- Нет. – Уверенный и удивительно легкий ответ, припечатывающий словно приговор. – Ты ни на что не годен без своего оружия. Ты бьешь безоружных школьников, и в их страхе видишь свою силу. У тебя нет ни шанса, пока ты полагаешься не на себя, а на эти куски железа.
Хибари никогда бы не признал этого вслух, но он понимал, что Дино прав. Слова тренера жалили больнее ударов его кнута. И ведь Каваллоне даже не отшвырнул в сторону тонфу, которой уже коснулись кончики пальцев. Вместо этого Дино запустил пятерню во взъерошенные волосы Кёи и потянул вверх, вынуждая оставить всякие попытки сопротивления и прекратить беспомощно ползать в ногах.
- Умей проигрывать достойно, Кёя, – Каваллоне укоризненно покачал головой, смотря сверху вниз с превосходством взрослого, и Хибари увидел в потемневших глазах горечь и проклятое уничтожающее всепрощение. – И еще: никогда не используй оружие, чтобы что-то доказать или получить. Для этого существуют другие методы. Ты - хранитель, твое дело защищать.
- Нгф! – Новое сопротивление было пресечено на корню.
- Ты понимаешь свое предназначение? – Голос стал вкрадчивее, а рука в волосах чуть ослабила хватку, поворачивая голову Кёи из стороны в сторону, - Дино осматривал оставленные кнутом рассечения.
- Д-да, - выдохнул Хибари сквозь стиснутые зубы, косясь на тренера, который тут же отпустил его, как получившего прощение ребенка.
Умом Кёя все понимал, но не умел сдерживаться, привыкнув потакать собственным хотениям. А появившийся откуда ни возьмись Дино, который так убедительно валял дурака перед всей компанией Савады, и только ему, Кёе, показывал свое истинное лицо и силу, стал излюбленным объектом. Вот и сегодня Хибари не устоял перед соблазном померяться силами с Каваллоне, обрадовался, что сумел взять на слабо, завлек сражением на желание, заранее зная, что собственное желание – подраться – будет удовлетворено в любом случае. Идиот… Только после проигрыша Хибари стало ясно, что он попался в ловушку собственной самоуверенности.
- Ну, так что, - Дино без лишней осторожности сорвал лохмотья рубашки с плеч подростка, придирчиво разглядывая длинные багровые рубцы на щуплой спине, - ты отвечаешь за свои слова?
- Да. – Хибари даже приосанился, несмотря на то, что тон наставника не предвещал ничего хорошего.
- Прекрасно. – Каваллоне одним движением освободил, казалось, намертво запутанный кнут, и не позволив Кёе подняться, стянул им руки ученика чуть выше локтя.
- Что ты творишь? – Прошипел Хибари, вырываясь.
- Исполняю свое желание, - Дино коротко хрипловато усмехнулся, затягивая узел. – Чтобы ты запомнил наверняка.
Кёя нахмурился, негодующе сверкнул глазами.
Каваллоне вновь возник в поле зрения, возвышаясь и непривычно загораживая собой обложенное грозовыми тучами небо. Не отводя взгляда, будто проверяя Хибари на прочность, - стоило тому дрогнуть, Дино бы тут же прекратил насилие над психикой подростка, - он расстегнул ремень и молнию на джинсах, решительно высвобождая стоящий колом член. Большой, как у порнозвезды, перевитый венками, с обнаженной малиновой головкой и сполохами темно-синего и ярко-голубого пламени татуировок, точь-в-точь такого, как на боку. Кёя завороженно наблюдал, как он покачивается, налитый тяжестью, и гнал от себя мысль, что хочет дотронуться.
- Что уставился? – Придерживая ствол, Дино провел головкой по бледным губам подростка. – Испугался? – Подхватив двумя пальцами острый подбородок, Каваллоне задрал вверх его лицо. – Или не знаешь, что делать?
- Кхм… Твой половой орган слишком большой, - неожиданно выдал Кёя, - и ты используешь его не по назначению, Ханеума, - даже теперь он не терял самообладания, хотя во рту разом пересохло.
- Хехе, это фамильная черта, - Каваллоне выпустил лицо Хибари и фамильярно провел ладонью по его волосам, скидывая со лба челку, - и она была аргументом всех мужчин в роду. Давай, открой рот.
- Нх! – Попытался сопротивляться Хибари. Не столько тому, что творил чертов наставник, сколько тому, что делал он это прямо на глазах у своего подчиненного, который как ни в чем не бывало стоял поодаль и подмигивал своему боссу. Кёя не задавался вопросом, нормально ли это, просто терпеть не мог, когда на него смотрят.
Дино сжал в кулаке волосы на затылке Кёи, вновь проводя головкой по губам и надавливая, недвусмысленно намекая, что от того требуется. Хибари приоткрыл рот, впуская в него уже ставшую влажной от выступившей на ней смазки головку. По правде говоря, он толком не знал, что нужно делать, и больше всего хотелось сомкнуть челюсти, но здравый смысл подсказывал, что как раз этого делать не стоит. Сомкнув губы, Хибари покосился в ту сторону, где прохлаждался Ромарио.
- Не отвлекайся, у тебя плохо получается, Кёя, - Каваллоне был мрачен как небо над Намимори. Он стоял неподвижно, терпеливо дергая Хибари на себя и назад, пытаясь задать темп, но подросток никак не мог подстроиться, не говоря о том, чтобы проявить инициативу. Вместо этого он сердито сопел, давился, когда член упирался в глотку, не оставляя попыток вырваться из цепких рук Дино, и разве что не кусался, яростно сверкая влажными от выступивших слез глазами. – Ничего не делай, просто расслабь горло… Расслабь, а то еще поврежу… Ахх, дьявол! Зубы!!!
Чертыхаясь, Каваллоне резко оттянул от себя Кёю, швырнув того на бетон крыши. Несмотря на грубость в отношении подростка, Дино пребывал в замешательстве. С одной стороны, наглого и самонадеянного мальчишку требовалось как следует проучить, а с другой, Хибари так отчаянно зажимался и не менее отчаянно стремился скрыть это, что его становилось жалко. Каваллоне уже был готов отказаться от своей идеи, и поэтому был немало удивлен, когда Кёя сам поднялся на четвереньки и выставил зад, обтянутый тканью узких брюк.
- Готов, значит, отвечать за свои слова до конца? Даже не ожидал… - Тихо произнес Дино и опустился на колени позади Хибари, между делом расстегивая и приспуская его штаны и белье, оглаживая широкой ладонью довольно костлявую поясницу. – Хм, что это? – Каваллоне подобрал выпавший из кёиного кармана тюбик. – Крем для рук? Хехе, блюститель морали заботится о мягкости рук? Маленький эгоист. Пожалуй, я им тоже воспользуюсь.
Дино свинтил крышку и выдавил жидковатый крем на ладонь. Обмакнув в него пальцы, Каваллоне прошелся между ягодиц Хибари, совсем немного проскальзывая в тесный анус.
- Нн. Не надо. – Кея заерзал, зажимаясь. Будучи не в меру просвещенным для своих лет, он не хотел, чтобы все происходило как в дешевом порнофильме, диски с которыми он частенько отбирал у школьников и с интересом просматривал на досуге.
- Ну как скажешь, на твоем месте я бы не стал отказываться, Кёя. – Каваллоне размазал остатки крема по своему члену, щурясь от легкого пощипывания.
- Перестань произносить мое имя, раздражает, - шикнул Хибари. – И не тяни.
Дино усмехнулся и, ухватив одной рукой Кёю за бедро, а другой придерживая и направляя свой член, стал втискиваться в узкое отверстие, не резко, но решительно.
Хибари кусал губы, изо всех сил сдерживая рвущийся из горла стон. Было больно, некомфортно, но эта медленно раздирающая боль была достойной расплатой за поражение.
- Ннгх… - Приглушенный писк все же долетел до ушей Каваллоне в тот момент, когда он, преодолев сопротивление мускулов, двинулся вглубь уже свободнее. – Ох… М!
Кёе казалось, что от стремительно ворвавшегося в него огромного члена ему нечем дышать, будто бы насквозь пронзило и вот-вот выйдет из горла.
«Странно, - только и успел подумать Хибари, - когда с тонфой попробовал, не так было».
- Ты либо кричи, либо заткнись, - посоветовал Дино. Темная безудержная ярость вскипела в нем с новой силой. Внутри Хибари было тесно, гладко и так хорошо, но его жалостные стоны выводили из себя, от них хотелось не трахаться, а отсосать этому… ребенку и больше не связываться с ним.
- Нх! – Кёя прижался лбом к бетону и замолчал, напрягшись всем телом.
- Эй, расслабься, у тебя это в первый раз что ли? – Уже миролюбивее поинтересовался Дино, продолжая размеренно входить в подрагивающее, на ходу приспособляющееся тело.
- Н-нет, - глухо, сквозь зубы ответил Хибари.
- О? – Достаточно изучив повадки Кёи, Каваллоне готов был поспорить, что у того это не то, чтобы первый анальный секс, но и вообще первый, и что его ученику проще соврать, чем признаться в этом.
Признав дальнейшие разговоры бесполезными, Дино сосредоточился на собственных движениях, без жалости размашисто засаживая своему подопечному, наблюдая, то как напряженно выступают под кожей острые мальчишечьи лопатки, то как горячие гладкие мускулы, будто не желая отпускать его член, показываются при движении назад. Лишь время от времени приостанавливаясь и выходя полностью, Каваллоне раздвигал порозовевшие ягодицы Кёи и растягивал пальцами складочки нежной кожи, чтобы убедиться, что не повредил не привычную к такому плоть. Но порядком растраханное колечко ануса только судорожно сжималось и раскрывалось, показывая ярко-розовое нутро, и тогда Дино входил снова, с наслаждением загоняя член на всю длину и покачивая бедрами из стороны в сторону, чувствуя, как отзывается тело Хибари, тут же начинающее сжиматься вокруг него. Ускорив темп, Каваллоне толкнулся особенно рьяно и кончил глубоко внутри Кёи. Хибари, к его чести, больше не проронил ни звука.
Дино бережно вышел из взмокшего тела и даже поощрительно огладил ладонью тощие ягодицы, прежде чем заправиться и освободить Кёю от кнута. Поднявшись, Каваллоне снял с себя куртку и набросил на уже свернувшегося клубком и мелко подрагивающего подростка.
С неба западали крупные холодные капли – гроза все-таки накрыла Намимори.
- Ромарио, позаботься о нем, - через плечо коротко приказал Дино и с достоинством вышел с крыши, пригибаясь, чтобы не впечататься лбом в низкую притолоку.
- Слушаюсь, босс, - пробасил тот.
Только Хибари было позволено знать, что Ромарио ограничивал необузданную мощь Неба.

[Гость]

Э-41.

1280 слов

Это неправильно. Он по праву считал это самой неправильной вещью в своей жизни. Но ничего поделать не мог.
Самое белое, как снег, самое чистое, как весеннее небо, тело выгибалось в его руках, а Дино считал все происходящее настоящей бессмыслицей. Он не понимал, почему так поступает, что толкает его на такой шаг. На прямое отречение от Бога, от единственного, за что он еще мог схватиться в этом падшем мире. Он решительно не хотел этого. Но все равно позволял себе утонуть в глазах цвета пьяной вишни и раствориться в крепких объятиях тонких хрупких рук, настолько бледных, что было видно изящные сеточки голубых вен. Он ничего не мог с собой поделать.

Дино точно помнил – это случилось пятьдесят два дня назад.
Пятьдесят два дня назад все полетело к чертям под взглядом глаз цвета пьянящей вишни и осторожного касания холодных пальцев к горячей шее священника.
Пятьдесят два дня назад Дино понял, что ничего уже не будет так, как было прежде. Не будет верности Богу, не будет искренней радости в проведении прихода, не будет самопожертвования во имя благополучия людей. Потому что будет только тишина заброшенной часовни, он и податливое вампирское тело.
Пятьдесят три дня назад Его Превосходительство Королевский Вассал был напуган тенью вампира, исчезающего с башни местной церкви.
Пятьдесят два дня с половиной назад он собрал отряд храбрых и опытных бойцов, которые были готовы голыми руками свернуть шею кровососущим тварям. Чтобы не было слишком больших потерь, Вассал потребовал святое лицо, которым, к своему несчастью, оказался Дино Каваллоне, отправившийся в небольшой Крестовый Поход, дабы помочь напуганным людям.
Пятьдесят два дня назад они зачищали местность от мертвых тварей, пугающих и убивающих не первое поколение местных селян.
Пятьдесят два дня назад они вырубили целый клан кровососущих тварей, расчленяя их бледные тела, и сжигая на костре останки.
Пятьдесят два дня назад после того, как жертвенный костер догорел, Дино Каваллоне, намеренно отстав от отряда, забрел в заброшенную лесную часовню, чтобы помолиться за души тех, кто не по своему желанию стал ночной нечистью.
Часовня встретила его разрушенными колоннами и влажными стенами, увитыми темно-зеленым плющом. Над алтарем не было крестов, и это насторожила святого отца, как и шум, донесшийся с той стороны. Каваллоне сжал в руке крест, заходя за алтарь и приподнимая потрепанный бардовый полог, отделяющий маленькую келью от главного полуразрушенного зала часовни. Именно тогда Дино пропал в пьянящих красных глазах.
Еще совсем юный, с не заточенными клыками, и возможно, даже не пивший ни разу человеческой крови, вампир кутался в свою черную накидку, забиваясь в угол между прогнившим столом и накренившимся шкафом. Каваллоне схватился за ручку кнута, висевшего на боку, и подошел совсем близко к испуганной твари. Вампир вздрогнул от приближающихся шагов и поднял голову: падре растерянно отпустил оружие, делая шаг назад.
Черная, как смоль, челка падала на испуганные ярко сияющие в этой полутьме глаза, с навернувшимися на них хрустальными слезами. Прозрачная влага стекала по щекам дрожащего вампира, а весь его вид будто говорил: «Не надо, пожалуйста. Я сделаю все, что хотите, только не убивайте меня». Пальцы твари дрожали, сжимая края плаща, а сам он всхлипывал, размазывая хрусталь слез по щекам. Вампир выглядел крайне жалко и… божественно?
Дино тряхнул головой, одним рывком размахиваясь кнутом, чтобы предупреждающе стегануть рядом с бедром. Резкий щелчок заставил нечисть судорожно вздрогнуть и проскулить, хватая ртом воздух и глотая слезы. Каваллоне сжалился над совсем неразумным еще мальчишкой, присаживаясь рядом с ним на колени и сжимая крест в руке: он давал это твари невероятный шанс попросить прощения у Бога. Вампир было протянул к нему руку, но тут же отдернул, испуганно зашипев: святому отцу пришлось снять свое божественное оружие, чтобы позволить ночному охотнику замолить грехи в спокойствии. И сделал он это зря.
Нечисть перекатилась на колени, подползая к Каваллоне и касаясь холодными пальцами его шеи. Там, где по венам текла горячая кровь. Дино сурово посмотрел в глаза твари, тут же осознавая свою ошибку, но уже не в силах что-либо изменить: влажные от слез и такие притягательные очи манили, заставляли протянуть руку в ответ, чтобы погладить вампира по ледяной щеке: тот прикрыл глаза, смахивая слезы с длинных ресниц, и потерся о теплую ладонь.
Пятьдесят два дня назад Дино Каваллоне понял, что пропал.

Это неправильно. Дино даже сказал бы, что это ужасно. Стискивать стонущего вампира в объятиях, зарываться пальцами в его черные, как ночное небо, волосы, целовать его ледяные, бесчувственные губы. Каваллоне чувствовал, как проваливается в Ад вслед за этой развратной тварью. Но ничего не мог с собой поделать. Или не хотел?
Тогда, пятьдесят два дня назад, падре потерял свой божественный чин, отрекшись от Бога. Дино до сих пор не знает, и, возможно, никогда не узнает, что толкнуло его на этот опрометчивый шаг, что заставило перечеркнуть свою жизнь без чьей-либо помощи. И никогда не поймет, почему он каждый раз оставляет эту нечисть в живых, почему рука дрожит каждый раз, когда вампир поднимает на него свой осмысленный взгляд.
Это было до сумасшедшего странно, но в тоже время до безумного приятно. Дино практически всегда, каждую секунду своей жизни, ощущал на пальцах бархат холодной белой кожи, шелк черных волос, чувствовал на губах металлический привкус крови, вместо голоса собеседника слышал тихий вкрадчивый голос твари, запертой в лесной часовне. Каваллоне не выдерживал этих наваждений, каждый раз обещая себе убить кровососущего подонка, и каждый раз вместо этого прижимая податливое тело к себе.
Этот вампир был слишком прекрасен, слишком… божественен, чтобы предавать его нежное тело огню. Такой хрупкий, такой манящий и притягательный, - блондин зарывался носом в черные прядки, чувствуя, как длинные ногти прочерчивают глубокие полосы на спине. Вампира звали Кея. Коварный Кея, как называл его сам Дино – мальчишка был действительно хитер. Не имея возможности вырваться на свободу, он вертел святым отцом и так, и эдак, обменивая свое тело на порцию горячей священной крови. Получать кровь служителя Бога – это было так прекрасно, осознание самого этого факта заставляло расплываться в хищной улыбке.
А Дино сходил с ума. От холодных губ, от черного шелка волос, от звона стонущего голоса. От колючих взглядов, от глубоких царапин, от укусов на шее и руках. От мимолетных прикосновений, от тщательно скрываемых улыбок, от тела, без чьей-либо помощи прижимающегося к нему. Казалось, Кея был везде – в мыслях, в чувствах, будто кроме него и не было никого. Казалось, Дино жил им, дышал им, видел только его, будто Кея был его Богом. И это было не столько ужасно, сколько прекрасно.
Это неправильно, в который раз говорит себе падре, лежа у разомлевшего вампира на коленях, позволяя его тонким пальцам с длинными ногтями зарываться в светлые густые пряди. Тело приятно ломит, и даже жжение от свежих укусов не портит это впечатление. Кея довольно облизывается, смотря на задумавшегося тюремщика, и лениво, почти без интереса, спрашивает:
- Ты выпустишь меня отсюда?
- Нет, - отвечает Каваллоне вместо: «Я убью тебя». Вампир вздыхает, не слышно, даже не разочарованно, и прикрывает глаза:
- Почему же, святой отец?
- Я люблю тебя, - удовлетворяет его интерес блондин, не понимая, как перефразировались слова: «Такие, как ты, горят в Аду». Кея распахивает глаза, удивляясь не сколько словам, сколько спокойствию блондина, и ровным голосом отрубает:
- Это неправильно.
- Я знаю, - Дино встает на ноги, приподнимая бархатный полог, отделяющий маленькую келью от главного зала часовни. – Можешь идти.
- Не могу, - вампир ежится, когда злой ветер облизывает его бледное обнаженное тело, и кутается в свою накидку, как в кокон.
- Я отпускаю тебя.
- Нет, не отпускаешь, - почти со злостью шипит Кея, натыкаясь на удивленный взгляд Каваллоне. – Я не разрешаю. Я не смогу уже по-другому. Без тебя.
Это неправильно, в который раз думает святой отец, подхватывая насупившегося вампира на руки. Неправильно, что он вот так просто кружит эту тварь по маленькой комнате, напевая старую колыбельную. Неправильно, что Кея так доверчиво прижимается к нему, чувствуя жар живого тела. Неправильно. Но, видимо, в мире слишком много неправильных вещей, раз тот Бог, который существует для людей, закрывает глаза на эту неправильную аморальную любовь, родившуюся из чистого сумасшествия и неосторожного касания.
* Автор обитает не на дайри, исполнение принес заказчик, размещение одобрено.

[Гость]

Э - 62.

2183 слова

Обман всегда раскрывается, какой бы ложью во благо или спасением он ни был. А последствия только хуже правды, увы, но это действительно так и есть. Переживания, ссоры, скандалы, слезы... у Мукуро ничего из этого не было, лишь раздражение со стороны Хибари - явное, агрессивное, глухая злоба - неприкрытая, вызывающая, да насмешки - язвительные и действительно обидные. Циничная улыбка стала практически закостенелой маской, а разрывающий изнутри при практически каждом вдохе кашель - неизменным спутником нынешней жизни. Но пока еще иллюзионист держался, старательно скрывая все признаки своей болезни - умело, продуманно, на ставшие бесполезными вопросы Тсунаёши отвечая с улыбкой - лживой, неискренней. А боль съедала изнутри, убивая заживо.
Скучные серые дни пролетали, не оставаясь в памяти, лишь где-то в мыслях неумолимо тикали часы, отмеряя оставшееся время существования. Кашель до крови на губах приходилось маскировать иллюзиями - слишком часто такое повторялось. И лишь об одном Мукуро забывал: Хибари Кёя умеет смотреть сквозь все эти иллюзии. И исход мог быть только один - признание. Но кому? Заклятому врагу,которого желаешь до звона в яйцах так же, как и он тебя? Невозможность чего-то, даже поцелуя, и тихое бешенство, мелькающее в безумно красивых глазах цвета грозового неба. Безумно. Так можно описать и состояние иллюзиониста - он сходил с ума, все больше приближаясь, с каждым часом, днем, минутой, к тому порогу, называемому точкой невозвращения. Ибо даже таблетки помогали с трудом. А ночные кошмары выматывали, заставляя всегда такого сильного Мукуро сжимать зубы, шипя сквозь них проклятия. В такие моменты отчаянно чувствовалось одиночество, которое не могли развеять ни Кен с Чикусой, ни Хром. Отчаянно хотелось почувствовать себя в крепких объятиях человека, который его и целовать-то брезговал, не то, что просто прижимать к себе.
Очередная миссия на пару с Хибари. Холодное, серое, унылое небо Скандинавии, снег и лед, иллюзионисту приходится хвататься за рукав Облака Вонголы, чтобы не упасть, подскользнувшись на ледяном зеркале природы. Резкое движение заставляет позабыть о важности равновесия и мучительно закашляться, сгибаясь пополам. Слишком четко остаются на бледном льду яркие красные пятна, слишком явно видна кровь на бледной коже. И Мукуро почему-то замер, настороженно бросив взгляд на Хибари и смутно надеясь, что тот не спросит, в чем дело. Впрочем, это совсем не в стиле брюнета, который лишь презрительно хмыкает, глядя на отиравшего губы кожаной белой перчаткой иллюзиониста и кровавые разводы на ней, и роняет сухое, равнодушное:
- Идем, травоядное. Гостиница не будет ждать.
И Рокудо еле-еле разгибается, хватая морозный воздух потрескавшимися губами, и бредет следом, без ненависти и презрения - с усталой мольбой глядя в спину напарника.
Номер им достался одноместный, и Мукуро медлит, наблюдая за тем, как спокойно разоблачается Хибари: куртка, шарф, строгая черная рубашка и обувь. Иллюзионист сглатывает, замечая, как перекатываются под кожей на спине мускулы и тут же отворачивается, словно ловя себя на чем-то постыдном. А на бесстрастном лице Кёи появляется усмешка, едва заметная, исчезнувшая так же быстро, как и возникла. Только ее Мукуро не видит, зажимая рот рукой и сдерживая очередной приступ иссушающего кашля. И снова руки в крови. Трясущиеся пальцы не могут нормально отвинтить слишком плотно прилегающую крышку, и Мукуро закрывает глаза - на мгновенье-два-три, пытаясь абстрагироваться от всей этой боли, запереть ее в глубине собственного сознания, но с мучительным стоном роняет баночку, прижимая пальцы к вискам с такой силой, что, будь он немногим более способен на самоубийство - раздавил бы кости как фольгу.
Он замыкается в себе на короткое время и упускает момент, когда рядом с ладонью, такой бледной на фоне темно-коричневого ковра, становятся чьи-то ноги в домашних строгих туфлях. Черных, опять-таки. И Кёя, больше некому, наклоняется, а затем и просто садится рядом, небрежно запахивая оголявшее грудь кимоно. Черное. Мукуро не может удержаться, чтобы не кинуть на него взгляд, медленный, будто ощупывающий, не холодно-скользкими щупальцами тумана, но теплый, непривычно-спокойный, без искр сарказма. Хибари чувствует это и поднимает с пола забытую баночку, небрежным движением сильных пальцев сворачивая с нее крышку и протягивая вбок - Мукуро - не глядя на него. Тот благодарно кивает, запрокидывая голову и кидая в рот парочку таблеток. Японец краем глаза следит за движением кадыка вверх-вниз, буквально чувствуя, как мелко трясет иллюзиониста и, не думая, поворачивается и обнимает его, прижимая к себе и вдыхая горьковатый запах, исходящий от синих волос.
Рокудо молчит, наслаждаясь непривычно-приятными ощущениями чужого, крепкого тела под руками, медленно проводя по плечу Кёи кончиками пальцев, позволяя не слишком сильно затянутому одеянию сползти чуть вниз, оголяя кожу - не мраморно белую, как у него самого, но чуть более смуглую, пахнущую корицей. Запах щекочет ноздри, и Мукуро смешно морщит нос, краем глаза замечая еще одну, чуть более широкую улыбку Облака, и проводит губами от выступающей косточки на плече до оголенных ключиц, отстранившись, чтобы не сорваться на что-то большее. мучительно понимать, что, если признаешься в том, что происходит - тебя отвергнут, посчитав грязным, и выбросят, как ненужную куклу. И иллюзионист молчит, лишь лбом касаясь плеча Хибари, да пальцы переплетая с пальцами и поднося их к губам. Чуть более смелое прикосновение узкой ладони к шее, и Мукуро затихает, удовлетворенно вздыхая и прикрывая глаза. А, ощутив прикосновение к волосам, чуть улыбается, немного беспомощно тычась головой в уверенно гладящую его ладонь.
И все хорошо, спокойно, так, как нужно... если бы не очередной приступ кашля, который сгибает Рокудо пополам, заставляя чуть ли не хрипеть и зажимать рот руками. Все проходит минут через пять - долгих, мучительных, каждая из которых отдается болью во всем теле, гудит в голове, словно похоронный набат продолжая отсчитывать отведенные на жизнь месяцы. Или, может, недели? Иллюзионист не знает, стараясь жить лишь сегодняшним днем. И этими, текущими мгновениями. Кажется, он даже теряет ненадолго сознание, очнувшись в крепких объятиях заклятого врага, продолжавшего мягко водить ладонью по мягким волосам. Мукуро смотрит на него из-под синих прядей, стараясь сделать это как можно незаметнее, но тут же натыкается на внимательный взгляд серо-стальных глаз. Обманчиво-мягкое: "а теперь ты мне все расскажешь" повисает в воздухе, рассыпаясь сотнями шепотов, на все лады повторяющих на ухо иллюзионисту эту короткую фразу.
И он не выдерживает, срываясь на тихие хрипы в попытках сдержать кашель, рассказывает все, с самого начала. Не пять, не десять минут своей жизни потратив на то, чтобы открыться. Чтобы окончательно убить надежду на нормальность. Мукуро знает: не поймет Хибари, не поймет никто. Впрочем, они и так не поймут, такими мыслями успокаивает себя парень, продолжая верить.
Но Хибари в который раз обманывает его ожидания, продолжая молчать и после завершения рассказа. Обдумывать и подбирать слова. В конце концов все сформулировалось лишь в одно короткое:
- Сколько?
Но ответ был тихим:
- Я не знаю.
И отчаянное, короткое прикосновение к губам - словно током ударяет, а Мукуро замирает, разрываемый на части двумя мыслями. Одна твердила:
- Позволь ему себя поцеловать.
Другая напоминала:
- Осторожнее...
Мучительно выбирать между ними, но вторая побеждает, и иллюзионист резко подается назад, прочь от губ Облака, сжимая свои и опуская взгляд. Но Хибари лишь качает головой, а теплая ладонь сильными пальцами обхватывает затылок, притягивая к себе. Еще один короткий поцелуй, и шепот прямо в полуоткрытые губы:
- Иди уже в душ, поздно...
И, как бы странно это ни было, Мукуро послушался, поднимаясь и тут же кашляя из-за этого движения. В глазах темнеет, и приходится ухватиться за спинку дивана, восстанавливая равновесие.
" Плохо... очень плохо, " - мелькает в мыслях, пока Рокудо добирается до ванной, уже в дверях скидывая с себя одежду и переступая через нее, зябко вздрагивая от ощущения холодного кафеля под ногами. От его внимания не ускользает заинтересованный взгляд Хибари, и на тонких губах появляется тень былой самодовольной усмешки. Его тело все еще неплохо сохранилось, несмотря на то, что наполовину сгнило изнутри. Иллюзии поддерживали.
Мукуро выходит обратно мокрый, в небрежно накинутом на плечи полотенце и уже одетый в трусы, Кёя скользит взглядом по впалому животу, уже сидя на кровати, и медленно поднимает руку, ладонью вверх, чуть согнутыми пальцами подзывая к себе иллюзиониста. Тот ведется на это, плавно покачивая бедрами, подходит к кровати и опускается на нее, ставя колено между обеих ног Хибари и слегка надавливая, словно проверяет реакцию организма. Провоцирует, гад, и это более, чем понятно.
И брюнет не выдерживает, одним движением подминая Мукуро под себя, усаживаясь на его бедра и пытливо заглядывая в глаза, полные какого-то мученического желания. Последняя одежда с Мукуро слетает, будто ее и не было, повинуясь нетерпеливым движениям рук Кёи. Оба знают распределение ролей в том безумстве, что будет дальше. И оба его принимают так, словно оно и должно все быть именно так, а не иначе.
Кто первым поцеловал другого, они сказать не могут, может быть, даже одновременно потянувшись друг другу навстречу.

[Гость]

вторая часть

Жадные, такие желанные прикосновения, сжимающие волосы сильные пальцы, одуряющее ощущение кружащего голову поцелуя, все это не могло не возбуждать. И, чувствуя вжимающийся в бедро возбужденный член Хибари, Мукуро тихо стонет ему в губы, одновременно желая и не желая продолжения, но надеясь, скорее, даже подсознательно, что Хибари сам сделает выбор. Но не может не прошептать-простонать на ухо брюнету, оставляющему на его шее красные следы, тихое:
- Я ничего не приготовил, - чувствуя, как вновь подступает очередной приступ, и пытаясь отстраниться, зная, как Хибари не любит подобное. Но брюнет снова его удивляет, на этот раз - тем, что позволяет прокашляться, лишь после этого, удостоверившись, что крови нет, вновь касаясь губ иллюзиониста, легко, мягко, а потом шепча:
- Это не нужно.
От этих трех простых слов крышу сносит так, словно Кёя ему в любви признался. Прежний Мукуро усмехнулся бы и сказал, как же жалок Глава Дисциплинарного Комитета, но этот лишь тихо стонет, вновь ощущая поцелуи на шее. Хибари ненадолго отстраняется, эротично погружая пальцы в рот и облизывая их. Рокудо не сдерживается и проводит языком по внезапно пересохшим губам, наблюдая за этим, слишком эротичным зрелище - слегка растрепанный Кёя в кимоно с развязанным поясом и слегка припухшими губами представляет слишком соблазнительное зрелище.
Почувствовав прикосновение влажных пальцев к сжатому колечку мышц, иллюзионист тихо вздыхает, раздвигая шире ноги и маняще, как настоящая шлюха, даже призывно смотря в глаза брюнета. Тот только усмехается - не издевательски, без чувства собственного превосходства, а мягко, склоняясь и отвлекая Мукуро очередным поцелуем, полным такой странной нежности, что от нее сладко тянет где-то в груди, заставляя поверить во всю искренность происходящего. Синеволосый даже старается не морщиться, ощущая в себе три пальца, слегка царапающие короткими ногтями стенки сжимающихся мышц. Короткий, несдержанный стон, и еще один, когда появилось ощущение пустоты и тягучей боли. Рокудо все еще сомневается в правильности того, что они делают, а в мыслях продолжают тикать часы, отмеряющие время его жизни.
В глазах Хибари сомнений нет, лишь спокойная уверенность, а губы теплые и такие желанные - Мукуро тянется им навстречу, чувствуя, как ко входу приставляется куда более горячая, чем пальцы, головка члена. Рваный выдох в самые губы, и иллюзионист сам подается бедрами навстречу одновременно с идентичным этому действием брюнета, давя хриплый стон боли и вжимаясь в тело Кёи. Тот медлит какое-то время, позволяя привыкнуть ко всем ощущениям, чувство заполненности - именно то, что нужно, и Рокудо нетерпеливо отстраняется и вновь подается навстречу, давая понять, что ему совсем не больно. Ноги он давно уже закинул Хибари за спину, скрестив тонкие лодыжки, и теперь это позволяет ему полнее чувствовать его самого в себе. Движения плавные, размеренные, Кёя будто нежничает, а когда он немного меняет угол проникновения, под которым движется и задевает что-то внутри, Мукуро выгибается и стонет, непроизвольно сжимая мышцы так, что эхом отдается совсем тихий стон Хибари. Член уже давно стоит колом и сейчас трется между двумя животами, кожа обоих блестит от пота, и брюнет, не прекращая двигаться, снимает солоноватые капли с мокрых висков. Иллюзионист вновь пытается закашляться - тихо, словно неуверенно, но затихает, только на губах пузырьками лопаются несколько капель, и Кёя без каких-то раздумий слизывает их.
В глазах Рокудо мелькает откровенный ужас, и он тихо шепчет:
- Что ты... зачем?.. - но продолжить не может, потому что с губ вновь срывается стон, откровенный, искренний, еще более возбуждающий и хрипловатый.
Брюнет едва заметно улыбается, скользнув рукой вниз по животу Мукуро и обхватывая его член ладонью. Пары движений хватает, чтобы тот кончил, сжимая внутри себя Хибари так тесно, горячо, что тот и сам не выдерживает, после пары толчков излившись во вздрагивающее после оргазма тело.
Они лежат, обнявшись, спокойно и мерно дыша Иллюзионист любит такие моменты, когда боль ненадолго отступает, и можно поверить, что он действительно живой человек, а не полутруп, которому отказано в смерти. Незаметно для самого себя провалившись в сон, он даже не замечает улыбки Хибари и его прикосновения теплыми губами ко лбу.
Только в мыслях Кёи всплывает одна, яркая и слишком неожиданная:
"В лоб целуют покойников"
И он отстраняется, проводя пальцем по своим губам, на которых все еще чувствуется металлический привкус крови Рокудо. Тот безмятежно спит, а спокойное лицо в неверном свете прикроватной лампы кажется совсем худым и изможденным. Не прикрытый иллюзиями, их создатель предстает перед брюнетом именно таким, какой стал в последнее время. Парень с грубоватой лаской проводит по синим волосам рукой, только сейчас ощущая, насколько ломкими они стали, кажется, тронешь, и они иссохнут, превратившись в голубую пыль.
Кёя ждет, пока и его организм начнет изменяться под действием вируса, ждет первого кашля со вкусом крови, первых приступов боли и мучающих по ночам кошмаров. Но пока что у него есть Мукуро под боком, теплый, надежный, ради которого можно попробовать жить, ища в ней свой, потаенный смысл.
И это ли не жизнь? Вот такая хрупкая. Словно танец на лезвии ножа, неосторожный шаг, и ноги в кровь изранены, когда физическая боль становится всем, а душевная отступает на задний план, и в этом можно найти смысл. Как и во всем, что происходит с людьми.